БИОГРАФИЯ ВОСХОЖДЕНИЯ (Юдит Байн-Карлик)

Михаил Ринский

БИОГРАФИЯ ВОСХОЖДЕНИЯ

18 февраля 1995 года московская газета «Культура», серьёзное всероссийское издание, публикует под названием «Язык – друг и враг» интереснейшее интервью спецкора в Тель-Авиве, посвящённое вопросам адаптации российских репатриантов в Израиле и прямой её зависимости от скорости и степени освоения ими языка. Здесь – и об особенностях иврита, и о методике его преподавания, и о психологии его освоения. Читаешь и кажется, что интервьюируемая – по меньшей мере доктор филологических наук. А между тем Юдит Байн-Карлик 27 лет преподавала детям математику и лишь десять лет – иврит россиянам, а сама заговорила на иврите по приезде в Израиль в девятилетнем возрасте. Интересно было читать её интервью, но не менее интересным оказался рассказ этой незаурядной женщины о сложной судьбе её семьи и её собственной жизни.

РОССИЯ – КИТАЙ

Полтора миллиона евреев покинули европейскую часть Российской империи ещё до Первой мировой войны, особенно после погромного и революционного 1905 года. Большинство стремилось на ещё не обжитый американский континент. Но немало было и таких, которые, пытаясь использовать провозглашённые властями льготы для переселенцев, решили попытать счастья на востоке.
Вот и большая семья Верцманов не поленилась проделать в вагонах поездов 18-дневный путь от Херсона до Харбина, где после завершения строительства Китайско-восточной железной дороги российское население быстро росло, несмотря на поражение России в войне с Японией. Прирастало и число евреев, и их роль в жизни города: в 1909 году из 40 членов муниципалитета Харбина 12 были евреями. Как раз в 1910-м Верцманы прибыли в Харбин. Как и большинство евреев города, занялись торговлей. Дочурке Софочке было тогда всего три года.
Когда в 1917году в России произошла революция, 17-летний старший сын Григорий, став коммунистом, уехал в Хабаровск защищать Советы. Крутой глава семьи Иосиф разыскал его там, привёз в Харбин, а затем отправил сына в совсем другой мир, в американский Чикаго. Там Григорий вроде бы образумился, стал учиться на авиаинженера, женился, но в 1933-м вдруг оказался в Москве вместе с женой, и в том же году они канули в неизвестность, как и тысячи их соотечественников, поддавшихся большевистской агитации и приехавших в СССР.
Верцманы не приняли советское гражданство. В Харбине Софа окончила гимназию и бухгалтерские курсы, но работать не пришлось: она вышла замуж за молодого, энергичного и уже тогда достаточно состоятельного Михаила Карлика. Его путь в Харбин был более сложным. В смутном 1917-м семья Карликов уехала из городка Балта Одесской области во Владивосток, где глава семьи открыл хозяйственный магазин, но через год простудился и умер от воспаления лёгких. Его жене пришлось взвалить на свои хрупкие плечи заботы и о магазине, и о четырёх детях. С годами дети подросли, стали помогать матери. После гражданской войны и благоприятного для торговли периода НЭПа началось постепенное притеснение советской властью частных предпринимателей. Сначала старший из сыновей Григорий, а вслед за ним и средний Михаил перебрались в Харбин, нелегально перейдя границу.
Здесь они оказались в статусе лиц без гражданства. Открыли своё дело, занялись торговлей текстилем и пушниной и неплохо преуспели в этом деле. Оккупация Маньчжурии японцами, создание марионеточного государства Маньчжуго и вытеснение Советского Союза из Харбина и с Китайско-Чанчуньской железной дороги привело к массовому оттоку русскоязычного населения, но не помешало братьям удачно вести бизнес. Со временем Михаил женился на прелестной, образованной Софье Верцман и снял дорогую квартиру в одном из самых престижных, известном харбинцам «доме Антипаса», по имени хозяина-грека. В 1940 году у молодых родилась дочь Юдит.
Михаил Карлик активно участвовал в жизни еврейской общины Харбина «ХЕДО», входил в состав её руководства, которое возглавлял доктор А. И. Кауфман.
Осенью 1945 года, после капитуляции Японии и прихода Советской армии, семья Карлик жила в напряжении: уже вскоре начались аресты. Заодно с действительно сотрудничавшими с японскими властями арестовывали и людей, ничем не запятнавших себя. В первые же дни был арестован А. И. Кауфман. А 10 декабря пришла очередь Михаила Карлика. Софье разрешили единственное свидание с мужем. Она ходила в органы, просила вместе с Михаилом отправить и её с дочерью – наивно и безуспешно. Хорошо ещё – не обыскивали их квартиру и не конфисковали вещи. Это помогло Софье «продержаться» пять лет, постепенно продавая вещи: на работу жену репрессированного нигде не принимали. И вообще – Софья оказалась в вакууме: лишь в первые дни после ареста мужа к ней обратились те, кому был должен Михаил. Кто ему был должен – не обращались. И на удивление дружно ранее такие радушные друзья-евреи перестали общаться с Софьей. Общались только русские женщины, мужья которых оказались в тюрьме вместе с Михаилом: их с Софьей повязали общие заботы. Все годы жизни Михаил и Софья были в уверенности, что на него «указал» кто-то из «своих» - такой вывод они делали по вопросам, задававшимся следователями на допросах, и по поведению некоторых людей. Но доказать это они, естественно, не могли.

Харбин, 1949 год. Еврейская школа "Талмуд-Тора". Юдит - в верхнем ряду справа.

Пришлось Софье получить советский «вид на жительство», хотя бы даже для того, чтобы иметь карточки. Юдит пошла учиться в еврейскую школу «Талмуд-тора», в классе которой, одном из последних из-за сокращения еврейского населения, было всего девять человек.

Вид на жительство, выданный Софье Карлик советскими властями в 1946 году.
Провозглашение Государства Израиль в 1948 году ускорило решение семьи об отъезде, а предложение Китайской республики европейцам беспрепятственно покинуть Китай ускорило и сам отъезд. Тем более, что ещё с 30-х годов у них в Палестине были родственники. И в 1950 году из порта Тяньцзин отплыли в молодой воюющий Израиль. Состав их семейной группы: Софья с Юдит, её младший брат Леонид с женой и сыном, две бабушки – Софьи и Михаила.
На пароходе «Анна Сален» плыли 78 дней по маршруту: японский порт Кобэ – Гонолулу – Панамский канал – Канары – итальянский Неаполь. Из Италии тем же путём, что многие репатрианты, и на том же пароходе «Негба» приплыли в Хайфу.

ТРУДНОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ

Тысячи и тысячи репатриантов, прибывавших через порт Хайфы, прошли в те первые годы Израиля через лагерь «Шаар алия» - «Ворота алии» у подножия горы Кармель. Те же большие общие палатки, те же общие умывальные и туалеты, сложности с продуктами, варкой пищи, постельным бельём… Но понимали и не унывали. Через две недели их перевели в лагерь «Махане олим Эйн Шемер» под Хадерой. Здесь условия были примерно те же. Софья и Леонид брались за любую работу, но постоянной не было. Пришлось Софье и Леониду определить детей в интернат. Впрочем, в те годы, в той трудной обстановке и при той, ещё просоциалистической идеологии «обобществление» детей было, как само собой.
Иерусалимский интернат был предназначен для детей-сирот из Франции, Румынии и других стран. Юдит была одной из немногих, к кому один раз в три недели приезжала мама. На первых порах были трудности с общением. У Софьи был идиш, у Юдит – начальный иврит, приобретённый в харбинской еврейской школе, очень слабый, так как дома говорили на русском. Но постепенно «разговорились». Если чему хорошо учит интернат детей, так это самостоятельности. После четырёх с половиной лет в интернате, в пятнадцатилетнем возрасте, Юдит вышла из него достаточно самостоятельной.
Ещё в период её жизни в интернате, в 1954 году, вдруг приехала мама с радостной вестью: ей переслали письмо из российского «почтового ящика», то есть из лагеря или другой какой-нибудь «закрытой зоны», отосланное оттуда в Харбин, и затем переправленное в Израиль еврейской общиной – немногими, кто там ещё оставался. Оказалось, что Михаил Карлик – в Караганде. Сначала его отправили на Колыму, но ещё в эшелоне у заключённого Карлика был такой вид больного «доходяги», применяя лагерный жаргон, что его перевели в этап, направлявшийся в Казахстан. Софья, - с помощью Теодора Кауфмана, который принял в этом такое же участие, как в отношении собственного отца, - сделала всё возможное, чтобы вызволить мужа.
Она к этому времени уже снимала комнату в Гиватайме и работала на школьной кухне. В 1955 году мама забрала из интерната дочь, и Юдит продолжила учёбу уже в гимназии в Петах-Тикве. Софья, борясь за возвращение мужа, каждый месяц посылала письма на имя Хрущёва, Булганина, Ворошилова. Часто она поручала отсылку Юдит, но та, не веря в действенность этих писем и просто по легкомыслию, часто не отсылала их, а прятала дома. Мать как-то обнаружила письма и устроила такую истерику, которая запомнилась Юдит навсегда. В частичное оправдание Юдит стоит сказать, что всё равно ни на одно письмо не пришло не только ответа, но и оплаченного заранее уведомления о вручении писем почтой канцеляриям адресатов.
Закончив гимназию, Юдит продолжила учёбу в педагогическом училище – на базе той же гимназии. В 1960 году она окончила училище со специализацией учителя математики. Тогда же Юдит вышла замуж за Ури Байна, - сабра, который тоже окончил это училище и успел отслужить в ЦАХАЛе. Замужних в то время в армию не брали, и молодые уехали работать в Кирьят-Шмоне. Там Юдит преподавала математику, Ури – биологию.

ИЗ СОВЕТСКОГО ПЛЕНА
Отец только в 1962 году вырвался из Советского Союза. Только тогда семья узнала всю его эпопею. По приезде в Казахстан, в лагерь под Карагандой, заключённый Михаил Карлик заявил, что имеет опыт работы пекарем, фактически не имея такого опыта. Хорошо, что нашлись консультанты, и Михаил освоил эту профессию, что спасло ему в лагере жизнь. Хлеб в тех условиях был – всё, он спасал Карлика от беспредела бандитов, ворья и просто антисемитов.
Лишь в 1954 году, когда после смерти «великого кормчего» распустили лагеря, Михаил оказался в Джезказгане, на свободном поселении, и работал прорабом на стройке. Он не имел права выезда из области и должен был периодически отмечаться в милиции. В конце концов, израильским органам удалось вызволить Михаила Карлика, снабдив его израильским паспортом – дарконом, столь интересным по оформлению, что советские органы могли и впрямь «копнуть» поглубже. Поэтому, оформив визу в Караганде, Михаила доставили прямо в консульство Израиля и не отправили рейсом Аэрофлота, а несколько дней продержали в экстерриториальном консульстве, дожидаясь рейса самолёта австрийской компании и, привезя прямо к рейсу, отправили в Вену. Далее препятствий не было, и ещё один оле-хадаш пополнил население Государства Израиль в июне 1962 года.

Израильский паспорт Михаила Карлика испещрён печатями, отражающими его путь от Джезказгана до Бен- Гуриона
Карлик приехал из Советского Союза с больными лёгкими – характерной болезнью многих советских ЗК. Они с Софьей поселились в Холоне. Михаил тяжело работал на фабрике электротоваров - другой работы не было. Быть может, это не способствовало его физическому здоровью, но работа отвлекала его от воспоминаний о пережитом и способствовала реабилитации психологической, крайне необходимой ему. В первое время после приезда Михаил всё так же, как в России был замкнут, неразговорчив и тем более не делился своими воспоминаниями, а по ночам кричал во сне – кошмары продолжали сниться ему всю оставшуюся жизнь. Лишь со временем, немного придя в себя, он начал постепенно рассказывать о пережитом в лагерях, где ему, как политическому, пришлось несколько лет провести в среде власовцев и бендеровцев - антисемитов. Выпущенный в 1954-м на поселение, он должен был отмечаться в местных органах. Его своеобразно предупредили: в случае чего его повсюду достанут, «как достали Троцкого». Сопоставление столь же лестное, сколь и странное. Работать ему пришлось на стройке – хорошо ещё, что прорабом, а не работягой – с его подорванным здоровьем. Но рабочие у Михаила были всё те же вчерашние лагерники, поднадзорные поселенцы, за которых он к тому же должен был отвечать.

Отец не так долго, как всем им хотелось бы, прожил после приезда: больные лёгкие свели его в могилу уже в 1970 году. После смерти мужа Софья переехала к дочери и прожила в семье Юдит до 1998 года, скончавшись в возрасте 91 года.

МАТЕМАТИКА И ИВРИТ
После пяти лет работы в Кирьят-Шмоне Ури и Юдит переехали в Ашдод – преподавали в местных школах те же биологию и математику. Со временем Ури Байн был назначен директором школы. Юдит продолжала учительствовать, одно время была и заместителем директора школы. Почти полтора десятка лет они проработали в Ашдоде и затем окончательно обосновались в Реховоте, где продолжали учительствовать. С годами семья пополнилась двумя дочерьми и сыном – надо было всё больше внимания уделять семье. Тем не менее, Юдит «продержалась» на работе почти до полной пенсии и ушла в 1988 году хотя и досрочно, но имея уже 27-летний стаж, при праве учителя на пенсию со стажем 25 лет. Ури продолжал работать «до последнего» и ушёл на отдых только в 2002 году, в возрасте 65 лет.

Львов, 1990 год. Детский класс иврита. Юдит Байн-Карлик - в центре.

Уйдя на пенсию, энергичная Юдит затосковала: не могла она спокойно «отбывать» свой пенсионный срок. В январе 1990 года Юдит прочла объявление, предлагавшее учителям короткие командировки в СССР для преподавания иврита, и позвонила. Требовалось пройти собеседование и экзамен по языку. Комиссию возглавлял Михаил Гильад – убеждённый сионист, бывший узник фашистских лагерей. Между прочим, когда он репатриировался в Израиль и рассказал, что ему в лагере пришлось выдержать 80 ударов плетью, ему не поверили. «Это неверие было 81-м ударом»,- рассказывал Гильад.
На собеседовании он спросил, почему Юдит хочет поехать в Россию, и она рассказала об отце, закончив тем, что её работа в пользу репатриации евреев из России будет своеобразным ответом этой стране за 17-летние страдания отца и его преждевременную смерть. «А теперь я уже требую, чтобы ты поехала в Россию!» - сказал Гильад, выслушав её.
Юдит уверена, что каждый из 30-ти человек в её группе, направлявшихся на работу в Россию, ехал, как и она, из патриотических побуждений, не интересовался зарплатой, а готов был ехать волонтёром. После подготовительных курсов, в апреле 1990 года, Юдит предложили ехать в Биробиджан, но по рекомендации Гильада в конце концов направили во Львов. Здесь еврейская община приняла её на редкость радушно. В 1990-м, одном из решающих в распаде Союза и обострении отношений, в том числе межнациональных, бурно нарастало стремление евреев к репатриации в Израиль. Западно-украинские евреи были среди самых активных: здесь антисемитизм того гляди мог привести к погромам. Так что желающих изучать иврит было так много, что работать пришлось все три месяца с утра до вечера без передышки.
Затем, после Львова, последовали командировки в Таллин, Минск, Баку…Преподавала уже не ученикам, а подготавливала учителей иврита из местных – будущих репатриантов. С 1990 по 2001 год Юдит «гуляла» по разваливающемуся тому, что только что было сверхдержавой, внося свой немалый вклад в подготовку и репатриацию собратьев как раз в самые напряжённые годы миллионной алии. Но не менее важно было, наряду с количеством, качество будущих её сограждан. Оказавшись, например, в Северодонецке, Юдит помогла ускорить решение вопросов репатриации двум отличным компьютерщикам.
Трижды командировали Юдит в Одессу: в 1991, 1995 и с 1999 по 2001 год, в последний раз – посланницей Сохнута в Одессе по образованию: курировала всю Южную Украину и Молдову. Местные преподаватели к этому времени были уже хорошо подготовлены. Юдит тепло отзывается об уникальном человеке, директоре Сохнута в Одессе в период её работы там Исраэле Рошале. Будучи по профессии программистом, он, в то же время, является автором слов и музыки выдающегося произведения – песни «Кахоль вэ лаван». Между прочим, ему, ровеснику Государства Израиль, родившемуся в мае 1948 года, родители дали в честь этого события имя Исраэль ещё в Минске, немало рискуя. Репатриировались они в 1970 году. Юдит было очень интересно общаться с этим неординарным человеком и работать под его руководством.

2001год. Представитель Сохнута Юдит Байн-Карлик (вторая справа) с группой учителей иврита юга Украины при посещении Освенцима.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ
Наша беседа затянулась, тем не менее не могу не воспользоваться случаем узнать мнение умного и опытного человека по актуальным и как раз соответствующим её работе вопросам.
Привожу Юдит цитату из «романа-комикса» «Синдикат» о работе Сохнута, в московском отделении которого писательница работала: «Кого они в страну тащат?.. Какое отношение имеют к стране эти люди?...» - имеются в виду «липовые евреи», как их называют в романе. Да, говорит Юдит, издержки были и есть, но в рамках Закона о возвращении. Да, приезжали в центры люди из городов и местечек с сомнительными документами, но они по возможности тщательно проверялись. Вскрывавшиеся нарушения – скорей исключения, а не правило.
Не согласна Юдит и с трактовкой «Синдиката», как «полуподпольной организации, …закрытого братства…». Быть может, это было в Москве, а в областях, где работала Юдит, она хотя и не афишировала, но и не скрывала своей работы и принадлежности к Сохнуту. Да, были меры безопасности, но не в той гротескной степени, как это преподносит Рубина.
Юдит, как опытный учитель, имеет и своё мнение в отношении «реформы просвещения». Она в принципе за обновление всей системы просвещения. Но в той форме, что происходит сейчас, «сокращение» вылилось в произвол, в увольнение не так неквалифицированных, как неугодных, прежде всего директорам, учителей. А также тех безответных, которых можно уволить с меньшим скандалом, например учителей-репатриантов, хотя многие из них по квалификации значительно выше оставляемых, и к тому же они остаются вообще без пенсии, без работы и без надежды. В то же время, считает Юдит, непомерно раздуты штаты инспекторов, среди которых много «пристроенных». Вот где резерв экономии.
Но главное всё-таки – заняться, наконец, детьми, их обучением, программами, культурой.
Резкий спад в уровне преподавания, считает Юдит Байн, произошёл в последние десять лет, как результат глубокого расслоения общества. Богатым и власть имущим всё меньше дела до народного образования: их дети учатся в элитных и частных школах, им нанимают домашних учителей. Юдит очень сомневается в том, что в обозримом будущем удастся существенно улучшить образование. Пока это только декларации, говорит она.
После прекращения работы Юдит в Сохнуте и ухода Ури на пенсию они уделяют больше внимания своим двум дочерям, сыну и внукам. Кроме того, у Юдит уходит много времени на общественную работу: она – член Президиума Ассоциации выходцев из Китая в Израиле «Игуд Иоцей Син», принимает активное участие в выпуске бюллетеней этой ассоциации.
Жизненный путь семей Карликов и Верцманов, как и сотен тысяч еврейских семей ХХ-го века, в том числе репатриантов первых лет истории Израиля, очень нелёгок. И если родителям не суждено было внести существенный вклад в становление молодой страны, то их дочь Юдит, приняв эстафету, сделала это, добавив ещё и вполне достойный вклад в завтрашний день страны, воспитав сотни новых её граждан и ещё тысячами новых граждан пополнив страну.
Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-5529955
mikhael_33@012.net.il

КОРНИ И ПОБЕГИ (Юдит Сандель-Клейн)

Михаил Ринский

КОРНИ И ПОБЕГИ

Семьям наций и народов с многовековым ПМЖ – «постоянным местом жительства» - легче прослеживать свои родословные и наращивать семейные генеалогические деревья. Нам, евреям, трудно находить свои корни, обнаруживать связь с ними найденных ветвей из прошлого и новых побегов. Честь и хвала энтузиастам, бережно хранящим эти корни и ветви, устремляющим к солнцу побеги свои и растящим новую поросль с яркими цветами и сочными плодами. Юдит Сандель-Клейн – в их числе.

СЕМЬЯ МАТЕРИ
Прадед Юдит купец Авраам Альтшулер был не из последних людей в украинском Кременчуге. Жить бы им и жить безбедно с красивой женой Голдой, но – не судьба: родив в 1890 году дочь, молодая мама успела дать ей имя Анюта и вскоре умерла по причине, не сохранённой семейными преданиями, но столь не редкой в те времена. Нелегко Аврааму было перенести утрату – от горестных воспоминаний он даже переехал в Мелитополь.
Шло время. Авраам успешно справлялся со всеми трудностями обустройства на новом месте. Но дочери нужен был материнский уход, и отец вторично женился. У Гели Гуревич, вдовы, был свой сын. Союз Гели и Авраама оказался на редкость дружным. К своим сводным детям они со временем прибавили ещё трёх совместных сыновей и двух дочерей. Слава Б-гу, дети подрастали, учились, и вот уже и Анюта превратилась в цветущую девушку.
В Кременчуге у Авраама остались и семейные корни, и немало друзей. Нередко обменивались визитами Альтшулеры с кременчужанами. Два сына были у Абрама и Алты Розиных: Лёва и Пиня. Последний стал тайной любовью Анюты, но без взаимности: не обращал убеждённый холостяк Пиня внимания на девушку. Зато его старший брат через некоторое время сделал ей предложение, а дружба родителей сыграла решающую роль, и в 19 лет Анюта вышла замуж за 29-летнего Лёву. Через два года, в 1911 году, у них родилась первая дочь Голда, или Ольга, как её звали в быту.
Приближалась Первая мировая война. Лёве не грозил призыв на солдатскую службу, губительную для евреев в антисемитских условиях российской армии: ранее он лишился практически всех зубов. В 1914 году, воспользовавшись в период войны возможностью покинуть зону оседлости, вся семья Альтшулеров из Мелитополя уехала в Харбин. Лёва и Анюта с Ольгой перебрались в Кременчуг и поселились в семейном подворье Розиных. Здесь у них в революционном 1917 году родилась вторая дочь Верочка.
Здесь же семья Розиных пережила ужасы гражданской войны и погромов. Как-то в 1919 году группа казаков- деникинцев ворвалась в их двор, один из них приставил пистолет к виску Пини и потребовал денег. Розины, конечно, отдали всё, что могли, а Пиня поседел тогда в одну ночь. Воспоминание той ночи осталось неизгладимым на всю жизнь в памяти Анюты и маленькой Ольги, у которых всё это происходило на глазах.
После погрома Анюта спросила Лёву:
- Ну, что будем делать теперь?
- Что ж, - ответил супруг, - ляжем на дороге и умрём…
Инертность тихого, спокойного мужа раздражала энергичную Анюту. Но в той ситуации в его шутке была такая доля правды, что Анна решительно взяла инициативу на себя:
- А я хочу жить! - заявила она.
К этому времени отец Анюты и мачеха Геля с шестью детьми были уже в Харбине, куда приехали ещё до революции. Лёва и Анюта с двумя дочурками добрались туда только в 1923 году, как раз перед тем, как в следующем году, после смерти Ленина, Советы захлопнули ворота эмиграции.
Все остальные Розины остались в Кременчуге. Со временем, спасаясь от погромов и решив, наконец, вообще покинуть этот черносотенный край, как и десятки тысяч украинских евреев, все кременчугские Розины перебрались в Ленинград. Пиня так и остался холостяком. Переписка Лёвы со своими родственниками продолжалась до 1934 года, когда в письме от Пини прочли: «Не пишите…». Очевидно, там уже начались репрессии после убийства Кирова. Переписка так и не возобновилась.
По приезде в Харбин Лёва занялся коммерцией в конторе одного из братьев Анюты, приехавших с родителями раньше и уже устроенных. Вся семья Альтшулеров жила в одном дворе. В этом же дворе, для начала – вчетвером в одной комнате, поселилась и семья Лёвы. Со временем, когда у него дела наладились, сняли квартиру. Анюта занималась хозяйством – это у неё здорово получалось. Юдит на всю жизнь сохранила в памяти приятные запахи кухни бабушки, настоящей «а идише мамэ».

ХАРБИН 20-х ГОДОВ
В тот период, когда приехавшие Розины обосновывались в Харбине, члены еврейской общины этого города ещё пребывали в состоянии постреволюционной эйфории. Вообще, ещё с начала века русская Маньчжурия была убежищем от насилия и погромов, царивших в России в районах черты оседлости. В полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги не действовали дискриминационные законы империи, и открытого антисемитизма здесь не было вплоть до конца двадцатых годов. Евреи активно участвовали в коммерческой деятельности, в промышленности, в местном самоуправлении. К середине 20-х годов в Харбине и зоне КВЖД их было уже свыше 15 тысяч. Евреи России с надеждой восприняли политические лозунги большевиков. Вот что писал в 1920 году журнал «Сибирь – Палестина», в то время единственный еврейский печатный орган на Дальнем Востоке:
«Мы знаем, что в настоящее время Советская власть – единственная, которая может обеспечить советскому еврейству хотя бы просто физическое существование,…гарантии личной безопасности в борьбе с погромными элементами». Но в том же журнале – объективность: «Большевистский режим, не допуская погромов, произвёл самый ужасный разгром в экономическом и духовно-национальном отношении».
До 1923 года редактором журнала был А. М. Евзеров, а затем – А. И. Кауфман, бессменный руководитель харбинских сионистских организаций вплоть до его ареста после войны осенью 1945 года. Журнал был органом как еврейской общины Харбина, так и «Национального совета евреев Дальнего востока», и общества «Маккаби».
Забегая вперёд, стоит уже здесь упомянуть, что с 1931 года стал выходить второй сионистский журнал на русском языке «Гадегел» - «Знамя», редактором которого стал С. А. Клейн, дядя героини нашего очерка по отцовской линии.
Русскоязычная часть населения Харбина, достигавшая в 20-х годах 150 тысяч человек, была очень пёстрой по составу. Много было беженцев из разного рода белогвардейских частей и формирований, и взглядов – от эсеров до профашистских. Они объединялись в свои организации, в том числе и антисемитского толка, но крупных акций пока себе не позволяли. В отношениях с китайцами вообще проблем не было.
После укрепления Советов и заключения соглашения между СССР и Китаем в 1923 году на железной дороге и других предприятиях, связанных с КВЖД, имели право работать только советские и китайские граждане. Поэтому многие из беженцев принимали в эти годы советское гражданство с целью устройства на работу. Но среди еврейского населения в общении и повседневной жизни никакого антагонизма на этой почве не было. Принявших советское гражданство в шутку называли «редисками»: красными внешне и белыми внутри.
Среди еврейского населения без гражданства преобладали сионистские настроения, хотя немало было и бундовцев, и социалистов всех мастей. Но две синагоги, еврейские больница, столовая для бедных, библиотека, школа, молодёжные и спортивные организации принимали всех, независимо от политической окраски. Евреи в Харбине жили нормально, как в целом и сам город, до 1932 года, когда Маньчжурию оккупировали японские войска.

СЕМЬЯ ОТЦА
Первая половина XIX века. Время крепостного права, черты оседлости, государственного антисемитизма. Но и время Пушкина и Грибоедова, восстания Декабристов и свежего воздуха с Запада. Время пробуждения людей в борьбе за человеческое достоинство.
У тифлисского еврея Азара Рогова сын Яков служил в армии. Служил уже не первый год, пережил не один поход и не одно сражение. Заставил себя уважать. А тут – какой-то заезжий офицер-чинуша позволил себе бывалого солдата оскорбить – наорать, назвать жидом, да ещё и руки распустить. Ну и получил в ответ своё. За рукоприкладство к офицеру солдата-еврея приговорили к смертной казни.
Спасая сына, Азар Рогов поехал в Петербург. Якова спасло то, что ещё юным он сам спас утопающего мальчика-дворянина. Отец выхлопотал замену смертной казни на ссылку в Сибирь. В благодарность отцу Яков поменял фамилию на Азарович. Со временем он поселился в Иркутске, женился, родились три сына. Двое из них, Соломон и Михаил, в 1892 году уехали в Америку, там поменяли фамилии – тоже в честь отца – на Якобсон. Третий сын, Исай, остался в Иркутске, женился. Как и отец, купец Исай Азарович торговал мехами. А в отличие от отца, у него родились не три сына, а три дочери.
Революции, гражданская война, погромы – для евреев это время в Сибири, как и по всей Руси, было полным опасностей, неуверенности в завтрашнем дне. Первыми, ещё легально, в самом начале 1294-го из Иркутска в Харбин уехали сам Исай с дочерью Ривой и двумя внуками. Вторая дочь Сара осталась в Иркутске, вышла замуж за купца Авраама Клейна, родила двоих детей.
Третья дочь, Анна, поступила против воли отца, соединив свою судьбу с фармацевтом Дмитрием Лазаревым. Мало того, что иноверцем, так ещё и больным человеком. Анна не проявляла особой сердобольности по отношению к больному мужу: уходила по вечерам, оставляя восьмилетнего сына Юру с больным отцом. Дмитрий скончался в 1929 году. А в 1930, день в день после его смерти, Анна вторично вышла замуж, но через четыре месяца скончалась сама.
Двенадцатилетнего сироту Юрия усыновила тётя Сара Клейн, семья которой тоже собиралась эмигрировать в Харбин. В 1931 году первым туда отправили старшего сына Якова, а ещё через год через границу, пешком через замёрзший Амур, перебрались и остальные – нелегально, подкупив пограничников. Обустроиться им в Харбине помогли родственники. Семён (справа) и Юрий (в цетре) Клейны в форме "Бейтара".
Юрий в семье Клейнов был, как родной сын. У него сложились дружеские отношения с младшим из двух сыновей тёти Сары, Семёном. Ну а старший Яков был любимцем семьи. Через несколько лет, уже в Харбине, одновременно с женитьбой Юрий примет фамилию Клейн, в благодарность к тем, в чьём доме прошли лучшие годы его юности.

ЯПОНСКАЯ ОККУПАЦИЯ

Приехавшие ранее Альтшулеры, а затем и Розины советское гражданство не приняли. Не могли сохранить его и Клейны, нелегально перешедшие границу. Но если ранее это имело значение с точки зрения в основном работы в советских учреждениях, то с 1932 года изменилось многое.
В этом году Япония фактически оккупировала Маньчжурию, создав марионеточное государство Маньчжоу-Го. Японцы стали постепенно вытеснять СССР из Маньчжурии, в том числе и с железной дороги, препятствуя работе советских граждан, организуя саботаж и поджоги с помощью криминальных элементов из профашистских партий, но в то же время формально оставаясь в стороне. Они неплохо относились к евреям, но в то же время не мешали бандитам и антисемитам, поднявшим головы, занимавшимся уголовщиной, вплоть до похищения людей.
Во всём мире вызвало возмущение похищение, вымогательство выкупа и затем убийство русскими эмигрантами-фашистами французского гражданина еврея Семёна Каспе. Японские власти освободили убийц. Передача в 1935 году Советским Союзом Японии полного контроля над зоной Китайско-восточной железной дороги явилась последним толчком к массовой эмиграции русскоязычного населения: к концу 30-х годов оно сократилось до 30 тысяч человек. Еврейская община уже к 1935 году уменьшилась до 5 тысяч.
Уехала и почти вся семья Альтшулеров. Главы семьи Авраам и Гели скончались оба в 1928 году. Отъезд братьев и сестёр начался ещё после кончины родителей и ускорился после оккупации 1932 года. Разъехались кто в Шанхай, кто в Тяньцзин. Остался лишь один из братьев. И Анюта с Лёвой.
Невыносимые условия японцы создали для оставшихся пятисот советских граждан - сотрудников консульства, больницы и других организаций и членов их семей, которым запрещалось и работать, и учиться.
Но жизнь продолжалась, люди работали, учились, подрастали и взрослели дети. У Лёвы и Анюты Розиных старшая Ольга получила профессию бухгалтера, работала кассиром. В жизни преуспеть ей мешала излишняя стеснительность. И всё-таки в 1936 году ей сделал предложение выходец из Одессы Моня Зильберглейт, и после свадьбы они уехали в Палестину. Там им пришлось сначала нелегко. Моня работал на Мёртвом море простым рабочим на разработке фосфатов. Через родственника ему удалось устроиться на склад в порту Тель-Авив – Яффо. Много лет жили в общей квартире, и только в 1952 году, после рождения второй дочери, купили амидаровскую квартиру в Холоне. К сожалению, Ольги и Мони уже нет в живых. Дочери нормально устроены.
В 30-х годах уже немало евреев направлялись на историческую Родину. В то время это было смелым поступком. Большую роль в подготовке и отправке молодёжи в Палестину играли молодёжные организации «Бейтар» и «Маккаби». Только «Бейтар», названный так в честь самоотверженного сиониста Брита Трумпельдора, делегировал более 50 своих членов. Кстати, спорт играл большую роль в жизни еврейской молодёжи города. Одновременно спортивные организации подготавливали молодых людей к участию в отрядах самообороны. До 90 процентов молодёжи посещали клубы, спортплощадки, тренировались на яхтах и гребных судах.
Одной из активисток спорта была и Вера Розина. Впрочем, она была первой и в учёбе: закончила с золотой медалью английский экономический колледж, успешно работала в конторе, а затем маклером по недвижимости и имуществу.
Именно на спортивных площадках познакомились Вера Розина и Юра Лазарев, в недалёком будущем Клейн. Юра, успешно с молодых лет занимаясь коммерцией под руководством старших братьев Клейнов, был ещё и ярым охотником, и прекрасным спортсменом. В составах спортивных команд 30-х годов, сохранённых газетами и журналами, фигурируют фамилии: Розина, Альтшулер, Клейн. И, между прочим, и неоднократно, Ольмерт, из семьи нынешнего премьер- министра Израиля.
Советские разведорганы и после ухода СССР с КВЖД в 1935 году продолжали внимательно следить за жизнью и деятельностью эмигрантских, в том числе еврейских организаций в Харбине. В их документах упоминается, например, «Национальный совет евреев Восточной Азии» во главе с А. И. Кауфманом. На учёте там и «Брит-Трумпельдор» (Бейтар) во главе с С. А. Клейном, который был также редактором издательства «А-Дегел». Семён Клейн – брат Юрия.
После свадьбы Юрий и Вера Клейны сняли уютную двухкомнатную квартиру. В 1940 году у них родилась дочка Юдит. По хозяйству помогали повар-китаец, которого шутливо звали Васькой, и приходящая русская няня. На лето снимали дачу на том берегу Сунгари. Девочке не разрешали играть с китайскими детьми. Вообще, эмигранты жили обособленно от китайского населения.

В центре - Вера и Юра. Справа - Сара и Авраам Клейны. Слева- Анюта и Лёва Розины.

В 1940 году в семье случилась трагедия: старший из братьев Клейнов Яков уехал по делам бизнеса в Японию и там скоропостижно скончался. Его гроб привезли в Харбин. 30-летний Яков был одним из вожаков Бейтара, уважаемым и любимым в общине. Многолюдными были похороны. Якову поставили красивый памятник в виде меноры. К сожалению, к настоящему ремени красивый памятник потерял свой первоначальный вид…

СОВЕТСКАЯ «ПЯТИЛЕТКА»
Семья Клейнов, несмотря на все трудности войны, на карточную систему, жила относительно безбедно. Но она, как и всё русскоязычное население Харбина, с радостью встретила Советскую армию-освободительницу осенью 1945 года. Юдит помнит, как во время парада советских войск отец держал её, пятилетнюю, на руках, и она бросала цветы. Юрий был в числе самых энергичных энтузиастов и с первых же дней работал на вокзале, куда его пригласили. Но произошла какая-то немыслимая, нелепая трагедия…
Юрий присутствовал на каком-то приёме, организованном советскими властями. Свободных мест не было, и, когда появился кто-то из старших офицеров, его попросили уступить прибывшему место. Юрий отказался. Состоялся горячий разговор, Юре предложили назвать себя, он не назвал, ему заявили, что всё равно найдут.
Масла в огонь подлила мама Сара, упрекая Юрия, что из-за его ссоры теперь может пострадать вся семья Клейнов. Впечатлительный 27-летний Юрий тяжело переживал всю эту драму, и в конце концов он заперся и покончил с собой.
Горе семьи было безмерным. Но продолжение последовало: арестовали последнего из братьев, Семёна. Причин, кроме смерти Юрия, у властей было предостаточно: активист еврейской общины, издатель и редактор еврейского журнала, правда, ещё в 1942 году закрытого японцами; руководитель «Бейтара»; коммерсант. В то же время был арестован и А. И. Кауфман, отправлен в российские лагеря… Семёну повезло: через месяц его всё-таки выпустили. Вера и Юра Клейны - родители Юдит
После смерти Юрия Вера с дочуркой переехала к родителям, Лёве и Анюте. Вера работала маклером, содержала семью. Очевидно, смерть мужа глубоко подействовала на неё: Вера стала жёстче, в том числе с дочерью. Юдит стали отводить в еврейский детсад, а в 7 лет она пошла в школу «Талмуд-тора» и до отъезда в Израиль, больше двух лет, проучилась в ней.
В Харбине на несколько лет, до передачи КВЖД Китаю, установилась власть советских органов. Продавались советские газеты, шли советские фильмы. Юдит запомнила: «Аршин Мал-Алан», «Каменный цветок».
В 1948 году, после образования Государства Израиль, в клубе перед фильмом показывали документальный фильм о приезде в Москву первого посла молодой страны Голды Меир. Люди, в том числе и семья Клейн, специально шли в кино. Многие в зале плакали. После этого фильма вопрос с отъездом в Израиль был в семье окончательно решён. И в 1950 году завершилась «пятилетка» их жизни при советской власти, столь трагичная для Кауфманов, Клейнов, Розиных и многих других еврейских семей.

НА ИСТОРИЧЕСКУЮ РОДИНУ
Уже в 1949 году начался выезд из Харбина групп евреев в молодое Государство Израиль. Первые разрешения на выезд китайские власти предоставили евреям – выходцам из Гемании, имевшим ранее германское гражданство. Юдит запомнились бело-голубые флаги, которые укрепляли на поездах молодые сионисты. Семья Розиных – Клейн продала мебель за 12 миллионов юаней. Хотя Ольга в письмах из Тель-Авива советовала брать всё практичное, в том числе съестное («вплоть до картошки – всё пригодится» - писала она), - взяли, в пределах положенного веса, как раз наоборот: пианино, семейный бабушкин хрусталь. Вера вшила в одежду 30 долларов и 16 фунтов стерлингов, иначе конфискуют. А ещё Вера заказала широкий тяжёлый золотой браслет, но он болтался и как раз при таможенном осмотре обнаружил себя – китайцы его конфисковали. Не повезло и с хрусталём: ещё при отъезде лошадь, впряжённая в тяжёлую телегу, при трогании с места встала на дыбы, телега наклонилась, ящик с хрусталём съехал, и содержимое семейного серванта превратилось в осколки.
Первыми уехали мать и дочь, Вера и Юдит – подготовить «плацдарм». Дедушка и бабушка, Лёва и Анюта, выехали через месяц после них. Как и многие в то время, поездом до Тяньцзиня, там несколько недель ждали парохода, зафрахтованного Сохнутом, и затем неделю – до Гонконга. На корабле, несмотря на далеко не комфортные условия, настроение было приподнятое. Все как по команде побросали в море китайские значки с красными звёздами, которые каждый должен был носить в Китае. Под аккордеон дружно пели «А-Тикву», еврейские песни.
В Гонконге с корабля на берег не выпускали, по визовым и конспиративным соображениям. Потом три дня от Гонконга летели до Израиля, с посадками в Калькутте, Карачи, и ещё секретной в Саудовской Аравии. Секретной потому, что страна арабская, по трассе все страны были мусульманские, но здесь были, очевидно, чьи-то базы. Без заправки в те годы на расстояние от Карачи до Израиля самолёты доступных видов долететь не могли.
Прилетели 7 марта 1950 года. В аэропорту встретила Ольга, но родные сёстры после 15 лет разлуки даже не смогли обняться – их разделяла стеклянная дверь на замке: приезжим полагалось пройти карантин. На аэродроме прилетевших накормили чёрным хлебом с селёдкой и луком, на десерт – вареньем. Новорождённая страна была в тяжёлом положении, и не только с провиантом.

ВОСХОЖДЕНИЕ
Как раз в день их приезда в Тель – Авиве выпал снег – явление крайне редкое. На неделю привезли в лагерь «Шаар-алия» - здесь оле-хадаш проходили карантин, здесь им делали прививки. Затем – лагерь « Атлит», бывшая английская военная база под Хайфой. Месяц жили в бараках. В одном огромном строении размещалось сразу 50 семей. Пищу готовить было негде и не на чем. За готовой пищей надо было идти в раздаточный пункт и стоять в очереди. Но самое страшное случилось, когда в ураган с сильным мартовским дождём кто-то открыл дверь барака, и ворвавшимся ураганным ветром подняло крышу огромного общего помещения барака - осталось с одного края не более четверти крыши. Вера взяла дочь на руки, все столпились под оставшейся частью крыши. Потом их разместили в другом жутком бараке.
Отличное знание английского помогло Вере устроиться на работу по заказу импортного оборудования для сельского хозяйства в фирме «А-машбир а-меркази», принадлежавшей кибуцному движению, и семью поселили в более комфортабельном лагере «Махане Исраэль», где хотя бы были новые бараки. Жили в одной комнате с семьёй из Египта, затем уже сделали перегородку. Здесь они уже жили вчетвером, приехали дедушка и бабушка. Усилиями изобретательной Анюты из ящиков соорудили мебель.
Кормили, как придётся; ели то, что удавалось получить. К примеру, бабушка Анюта делала «печёнку» из дрожжей и жареного лука, из кабачков – «яблочный пирог». Считалось, что семь солёных оливок заменяют яйцо – Юдит эти маслины терпеть не могла. Мясо и куры были недостижимой роскошью. Была какая-то жвачка, которая стоила недорого, но и это удовольствие Юдит не всегда могла себе позволить. Готовили на примусах, что было небезопасно: был случай, когда на одной из женщин загорелась одежда, она получила сильные ожоги.
В лагере свирепствовали детские болезни: Юдит переболела здесь дифтеритом, коклюшем. Неудивительно: здесь скученно жили сотни семей со всего мира, от выходцев из арабских стран до репатриантов из Румынии, Китая, Польши… Дети играли все вместе. Бабушка Анюта, забывшись, кричала на них по-китайски.
Но, несмотря ни на что, Юдит была счастлива: у неё появилась много новых друзей, вокруг лагеря была масса цветов. Проблем с языком, как у многих, у неё не было, ведь в Харбине она учила иврит в Талмуд-торе, а недостающий словарный запас пополнила, как и все дети, что называется, на лету. Трудности были с кино: им показывали бесплатно фильмы, но на идише, и многие не понимали. Впрочем, для детей любой фильм был праздником.
Семья Клейнов приехала в Израиль в апреле того же 1950 года и сначала поселилась в гостинице в Тель Авиве, потом переехали на квартиру. Семён открыл магазинчик в Тель-Авиве – продавал изделия из серебра, потом руководил мебельной фабрикой. Уже неизлечимо больной приехала в Израиль его мать – бабушка Сара, здесь она скончалась. Семён был любимым дядей Юдит, заменившим ей отца, её доверенным и советчиком до самой его кончины в 1974 году.
Сын Семёна Йоси по окончании курса наук успешно работал руководителем по монтажу и ремонту оборудования и компьютерной техники медицинских учреждений. Сейчас, уже на пенсии, он является заместителем председателя Президиума ЦК и казначеем Ассоциации евреев - выходцев из Китая – Игуд Иоцей Син, которую возглавляет сын бессменного руководителя харбинской сионистской общины А. И. Кауфмана – Теодор Кауфман. Одновременно Йоси Клейн и заместитель президента Общества дружбы Израиль – Китай. У Йоси – сын и две дочери, семь внуков.
В лагере «Махане Исраэль» семья Веры прожила год и переехала в Бат-Ям, в двухкомнатную квартиру. Здесь скончался дедушка Лёва. Вера продолжала работу в фирме «А-машбир а-миркази». В Бат-Яме прожили несколько лет, за которые Юдит успела закончить 8 классов.
Мама Вера вышла вторично замуж за бухгалтера мэрии Рамат-Гана, у них родилась дочь. Переехали в Рамат-Ган, где Юдит продолжила учёбу в гимназии. В Бат-Яме у неё было много друзей, и это сглаживало неуютную для неё обстановку в семье. В Рамат-Гане же в гимназии было больше детей старожилов, с которыми труднее было сблизиться. Первые два года Юдит не с кем было общаться. Бабушка, из-за отношений в семье, ютилась в съёмных комнатках, как могла подрабатывая себе на жизнь. Безрадостность повседневного существования дополняла и строжайшая дисциплина в гимназии.
Одновременно Юдит училась и в консерватории – недаром же они привезли из Китая фортепиано. Параллельная учёба в консерватории позволила ей получить отсрочку от армии, и Юдит успешно завершила 12 классов гимназии, одновременно закончив консерваторию. Как раз в это время она познакомилась и в 20 лет вышла замуж за молодого сабра Исраэля Санделя, на год старше Юдит, только что отслужившего в ЦАХАЛе. Исраэль устроился на работу в филиал крупной американской фирмы по обслуживанию компьютеров офисов и по сей день работает в ней, пройдя путь от рядового сотрудника до начальника отдела. Юдит и Исраэль Сандель
Юдит работала служащей, но ей приходилось прерывать работу в связи с рождением детей. Именно детям, их здоровью, становлению, образованию посвятили Юдит и Исраэль первый период своей самостоятельной жизни. Они вырастили троих.
Первого сына, родившегося в 1965 году, назвали Ури, соответственно русскому Юра – в память трагически погибшего отца. Сейчас Ури, окончивший Тель-авивский университет, возглавляет отдел в центральном офисе бан

Юдит с братом Йоси Клейном

ка Апоалим в Тель-Авиве. В его семье – две дочери.
Второй сын Илан,1968 года рождения, также получил отличное образование. Начав свой трудовой путь в газете «Маарив», Илан затем, получив 2-ю степень, работает в Тель-Авиве в сфере хай-тека, как специалист по коммуникационным системам. Оба брата живут в Рамат-Гане.
Дочь Анат прибавилась в семье лишь в 1976 году. Ныне она – художница. Закончив Академию искусств в Иерусалиме, работает на 1-м канале Израильского телевидения. Юдит спокойно и скромно рассказывает о своих детях и внуках, но в её интонации чувствуется не только любовь матери и бабушки, но и глубокая удовлетворённость выращенным ею собственным садом.

ПЕРВОПРОХОДЕЦ КОМПЬЮТЕРИЗАЦИИ
Сыновья подрастали, а дочь была ещё маленькой, когда Юдит решила обрести новую для себя специальность библиотекаря. Пройдя в Рамат-Гане полный курс учёбы и получив диплом, Юдит начала работу в библиотеке учебной организации «Семинар Эфаль», принадлежавшей одному из двух основных кибуцных движений «А-кибуц а-меухад». Вторым движением было левое «А-кибуц а-арци».
Сейчас эти два движения объединены из-за больших трудностей, переживаемых кибуцами страны. Но в то время, в 70 - 80-х годах 20-го века, движение «А-кибуц а-меухад» имело возможность построить и содержать большой современный учебный комплекс с общежитием-интернатом, куда из кибуцев направлялись на учёбу их работники, по тем или иным причинам не закончившие школьное образование, для его завершения. Здесь же были курсы повышения квалификации, здесь же проводились семинары. Посланцы кибуцев, в зависимости от назначения занятий, проходили учёбу продолжительностью два года или полгода.
Все сотрудники учебного комплекса, включая библиотекарей, были только направленными из кибуцев на определённое время, даже директора подлежали ротации каждые три года. Юдит была первой «вольнонаёмной» сотрудницей. С самого начала на неё была возложена задача компьютеризации работы не только библиотеки, но и архива, и отдела библиографии и периодической печати комплекса. В начале 80-х годов компьютеризация вообще, а тем более в заданной сфере только внедрялась. Причём не успевали освоить одну программу, как быстрое развитие компьютерной техники порой требовало почти всё начать сначала. Отставала и подготовка специалистов.
Юдит предстояло начать буквально с нуля не только личное освоение работы с компьютерами того времени, но и изучение имевшегося опыта компьютеризации библиотечной и архивной работы, имевшихся программ. Как результат, она должна была затем, в роли заказчика, создать задание на разработку специальной компьютерной программы, охватывающей работу трёх отделов с тем, чтобы работник любого из них мог, воспользовавшись компьютером, дать рекомендации любому обратившемуся, в фондах какого отдела он может найти необходимые ему книгу, документ, информацию.
Библиотека насчитывала до 50 тысяч томов книг, в том числе по истории кибуцного движения, истории коммун. К началу 80-х годов сохранилось немало книг теоретиков марксизма. Интересным был фонд периодики: старые газеты на иврите, идише, английском, французском и немецком языках. Были и уникальные экземпляры даже 1919 года. Между прочим, в прошлом немало и книг, и газет хранилось на русском языке, в том числе сборники по еврейской истории. Все они были «изъяты» из фондов…
До компьютеризации библиотечного дела каталогизация книжных фондов производилась вручную, путём печатания на каждую книгу нескольких экземпляров карточек разных видов, с индексацией их по международной системе с учётом области знаний, тематики, фамилии автора и т. д. Подготовка квалифицированных каталогизаторов продолжалась порой не один год. Работа трудоёмкая требовалась не только по первичной обработке книг, но и по поиску необходимого читателю. Тем более сложной была работа с архивными документами. Скромный штат работников не позволял делать выборки и систематизировать материалы периодики. Сложно было обеспечить читателей копиями документов и статей.
Юдит Сандель пришлось проделать большую работу с тем, чтобы наиболее полно учесть всё необходимое читателям её библиотеки в специальной компьютерной программе. В результате, в университете Хайфы был куплен тезаурус – полный систематизированный набор данных, позволявший программе ориентироваться в необходимых областях знаний. Затем в Иерусалимском университете была приспособлена для конкретного назначения имевшаяся программа.
Параллельно разработке программ Юдит и сама прошла подготовку на компьютерных курсах Хайфского и Иерусалимского университетов, после чего могла не только пользоваться программой, но и обучать персонал работников Центра. В 1987 году компьютеризация работы библиотеки, архива и библиографического отдела Учебного центра была успешно осуществлена.
Но, к сожалению, из-за всё более усугублявшихся трудностей движения кибуцев, в том числе финансовых, постепенно начали свёртываться программы обучения: сначала отказались от двухгодичных курсов, затем и от обучения в течение полугода. Учебный центр продолжали использовать для краткосрочных семинаров. Когда началась «большая алия», в «караванах» на территории Центра селили группы подростков 13-18 лет, прибывавшие по программе «Ноар Оле», проводили с ними занятия. Центр предоставлялся порой группам по изучению языка, в том числе олим из Эфиопии. Летом приезжали группы молодёжи из США, Канады, Южной Америки с целью познакомиться с Израилем. Но библиотечным фондом Центра они не пользовались.
Положение изменилось в 2001 году, когда учебный комплекс был арендован частным университетом «Дерби», в котором производится подготовка бизнесменов. В университете – до двух тысяч студентов. Университет привёз и свой учебный фонд книг учебной литературы, занесённый в компьютерную программу. Началась нелёгкая пора для сотрудников библиотеки. Работали в две смены, с восьми часов утра до восьми вечера. Но в 2006 году университет «Дерби», и его библиотека в том числе, переехали в другие здания.
В том же 2006 году, в марте, Юдит Сандель оформила свой уход на пенсию. Но до сих пор она продолжает помогать сотрудникам Центра, которые просто не могут обойтись без своего столь опытного специалиста в компьютерных делах. То и дело возникают компьютерные, и не только, проблемы, и ей звонят. И Юдит с удовольствием откликается на просьбы.

КРЕПКИЕ КОРНИ
Активность Юдит отнюдь не ограничивается только работой и ролью жены, матери и бабушки. В течение многих лет она принимает большое и плодотворное участие в деятельности Ассоциации выходцев из Китая в Израиле «Игуд Иоцей Син» и Общества дружбы Израиль-Китай, а в последние годы является членом президиумов обоих этих организаций.
Трижды за последние годы Юдит посетила Харбин. В первый раз в 1994 году супруги Сандели были там всего 24 часа в групповой экскурсионной поездке и, главное, успели посетить кладбище, где покоятся отец и дядя – Юрий и Яков Клейны. В 2000-м году Юдит сама организовала туристскую группу турне по Китаю, и в Харбине они с сыном Иланом провели три дня. И, наконец, в 2004 году в Харбине проходила конференция по истории евреев города, на которую Юдит летала вместе с дочерью Анат. Делегацию Израиля возглавлял Теодор Кауфман, в её составе был и Иосиф Клейн.
Большую работу ведёт Юдит Сандель-Клейн в издаваемом Ассоциацией прекрасном «Бюллетене», выходящем на русском, иврите и английском языках. Юдит публикует в «Бюллетене» собственные статьи и переводит материалы с русского на иврит. Пользуясь случаем, автор благодарит Юдит и за переводы его очерков. В своей работе переводчица часто использует свои профессиональные компьютерные познания, прибегая в сложных случаях к помощи интернета и применяя двойной перевод: русский-английский-иврит.

Книга Юдит о её детстве в Харбине
Но Юдит Сандель-Клейн ещё и литератор: ею написана и издана на иврите книга о детских годах в Харбине. Тем самым она внесла свой серьёзный вклад в летопись жизни харбинской диаспоры в целом и своей семьи – в частности. В течение многих лет скрупулёзно собирая материалы о прошлом своих предков по отцовской и материнской линиям, Юдит почувствовала необходимость внести и свою личную лепту в увековечение памяти о тех тяжёлых 1940-х годах в Харбине, той обстановке, в которой прошло её детство и которая привела к жуткой трагедии в её семье.
Достойных граждан еврейского государства взрастила Юдит Сандель-Клейн, «делегированная» в Эрец-Исраэль через Китай несколькими семьями, более чем вековую эпопею которых мы прследили в этом очерке. Все эти семьи, как и многие другие еврейские семьи России, разметали российские взрывы и вихри по миру. Так уж сложилось, что далеко не все из них оказались на своей исторической Родине. И тем более важно, что и от этих генеалогических деревьев российского еврейства на земле Израиля укоренились здоровые и крепкие побеги…
Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-55299
rinmik@gmail.com
mikhael_33@012.net.il

ВЕК ДИНАСТИИ КЛЕЙНОВ

Михаил Ринский
ВЕК ДИНАСТИИ КЛЕЙНОВ

Тяжёлым был 20-й век для всего еврейского народа. Но энергичная и дружная семья Клейнов выстояла, пережив революции, войны, оккупацию и в конце концов обеспечила нормальную жизнь и будущее своему молодому поколению в своей молодой стране.

Десять детей было у купца-скотопромышленника, еврея-иркутянина Леона Клейна. Всем хватало, и, слава Б-гу, был достаток. И детей вывел в люди. В их числе и сын его Абрам по стопам отца занялся торговлей, женился на Сарре, дочери иркутского купца Исая Азаровича, девушке образованной. В 1910 году у Абрама и Сарры родился первый сын Яша, через три года – второй сын Сёма. Оба рано проявили способности. Сёма, например, с детства играл на пианино, которое было в доме. Авраам Клейн
Жить бы да жить, но началась Первая мировая война, а с нею – поборы, контрибуции, непомерно взимавшиеся с купцов-евреев. А затем - революция, гражданская война и голод начала 20-х годов, вконец разорившие Абрама. Правда, появилась надежда в годы НЭПа. Абрам открыл было мясную лавку, но кончился НЭП, и к 19ЗО-му году забрали всё, глядишь – жизни лишат бывшего купца. Пришлось задуматься, где и как жить дальше. Вот только обидно было отрывать сыновей от учёбы, но выхода не было: остро встал вопрос об отъезде. Яша успел закончить гимназию. Уже после его отъезда Сёма, продолжавший учёбу, готовился стать инженером-химиком, но недолго: вслед за Яшей Иркутск покинула вся семья.
Многие евреи из Иркутска бежали кто - куда, но большинство – на юг: кто оседал на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД), а кому удавалось и уехать дальше, в основном в те годы - в Америку. Абрам и Сарра выбрали Харбин, центральный город КВЖД, не случайно: некоторый опыт у семьи был. Ещё в 1924 году туда уехали отец Сарры Исай Азарович с семьёй дочери Ривы. Через несколько лет Исай решил навестить Иркутск, - и как в воду канул в то лихое время. Рива с мужем и детьми уедут из Харбина в Шанхай, а оттуда – в Америку.
Незадолго до отъезда Клейнов из Иркутска их семья пополнилась третьим сыном. Младшая сестра Сарры Аня была замужем за иноверцем, фармацевтом Дмитрием Лазаревым, скончавшимся в 1929 году. Аня вышла замуж за другого, но вскоре скончалась сама. Двенадцатилетнего Юру, сына Дмитрия и Ани, усыновила Сарра Клейн, с полного согласия Абрама, Яши и Сёмы – он влился в семью, как третий, младший сын и брат. Особенно тесные братские и дружеские отношения сложились у Юры с Сёмой, который его буквально опекал. Брит-мила у Юры состоится, когда ему будет 18 лет.
Советы перекрыли границы. Клейнам пришлось искать другие пути, чтобы переправиться на китайскую сторону. В 1930 году Абрам отправил «на разведку» в Харбин старшего сына Яшу, которому удалось нелегально перейти границу, добраться до Харбина, устроиться там с помощью общины и приступить к работе в фирме по торговле пушниной - в то время дело это было прибыльным.
Нельзя не сказать о той неоценимой помощи, которую оказывало еврейским беженцам руководство многочисленной и хорошо организованной еврейской общины, которой руководил доктор Авраам Кауфман. Благодаря этой помощи беженцы «легализовались», то есть получали необходимые документы. Община помогала в трудоустройстве, в съёме жилья. Для неимущих существовали приют и бесплатная столовая. Больница, гимназия, школа талмуд-тора, библиотека., спортивные общества, спортивные залы и площадки. Как раз в тот период открылось и Коммерческое училище, в котором большинство учащихся составляли евреи.
В общем, у еврейской общины была своя полная инфраструктура в той обстановке, когда из созданного японцами марионеточного государства Маньчжу-го Советский Союз под нажимом Японии ещё только уходил, а японцы постепенно, но решительно прибирали власть к своим рукам. В то же время белогвардейские организации всё более нагло устаивали провокации против советских учреждений и граждан и антисемитские выходки против евреев.
Яша Клейн в первые же месяцы включился в работу еврейских сионистских организаций, в том числе – их боевого молодёжного «Бейтара», харбинский кен (отделение) которого был создан в 1929 году. Во главе штаба «Бейтара» тогда был Лев Пястунович, одним из членов штаба – Мотя Ольмерт. Яша сразу сдружился с боевым молодёжным активом и быстро завоевал авторитет в общине и среди молодёжи. Он стал секретарём комиссии по спортивной работе, позднее – членом горкома движения «Новая сионистская организация». Вскоре после приезда в Харбин Яша женился на красавице Мусе Альтер, и уже в 1932 году у них родился сын Изя. Сарра Клейн-Азарович
На следующий год вслед за Яшей так же нелегально, с помощью контрабандистов-проводников, подкупивших пограничников, по льду через замёрзший Амур переправились Абрам и Сарра с Сёмой и Юрой. Поселились в маленьком домике, в центре, в районе Пристань, на Пекарной улице. Сёме помогли с трудоустройством община и старший брат, и он начал работать в крупной компании Зондовича, занимавшейся скупкой, обработкой и продажей пушнины. Фирма имела несколько филиалов как в Китае, так и за рубежом.
Как и Яша, Сёма стал одним из активнейших членов «Бейтара». Когда подрос, к ним подключился и Юрa ставший со временем одним из ведущих спортсменов еврейского Харбина. Газеты и книги сохранили немало фотографий братьев в форменной полувоенной одежде и в спортивной - на соревнованиях «Бейтара».
В те годы в еврейской общине Харбина, наряду с другими активными сионистскими партиями и движениями, большую роль и влияние на умы молодёжи оказывала «Новая сионистская организация» последователей З. Жаботинского. Его роман «Самсон Назарей», его фельетоны не просто читались – изучались последователями этого яркого лидера, призывая их выпрямить спины, проникнуться национальным самосознанием, а главное – сплотиться.
В условиях наступления гитлеровского нацизма в Европе, жестокости японских оккупантов и роста антисемитизма и фашизма среди белоэмигрантов в Китае еврейская молодёжь Харбина в рамках «Бейтара» создавала отряды самообороны, в подготовке которых видимой частью была спортивная работа. Семён и Юрий были преданными сподвижниками старшего брата Якова в работе «Новой сионистской организации» и «Бейтара».
Сёму и Юру сближала и любовь к музыке: оба были талантливыми самоучками, свободно играли на пианино, которое было в доме, даже могли исполнять в четыре руки. Вообще в семье любили собирать молодёжные вечера, весёлые и непринуждённые. Жёны были под стать мужьям. Традицией в семье было по субботам и в праздники собираться в маленьком домике Абрама и Сарры всей семьёй. Сарра прекрасно готовила еврейские блюда, семейные встречи проходили тепло и уютно.
В 1934 году Сёма женился на Ольге Крол, выпускнице консерватории по классу фортепиано, молодом преподавателе музыки. Семья Ольги приехала в Харбин одной из первых среди еврейских, в 1905 году, из Черниговской губернии. В то время зона КВЖД бурно развивалась, и уже через несколько лет у дяди Ольги Григория Кроля было несколько фабрик по производству пива, напитков, мыла, свечей. Но в 1929 году, во время тяжёлого мирового кризиса, семья потеряла всё.
Молодые Сёма и Ольга сняли большую пятикомнатную квартиру в красивом доме на Биржевой улице. Между прочим, хозяин дома, армянин, адвокат, был защитником убийц при рассмотрении получившего всемирную известность «дела Каспе»: фашиствующих белогвардейских молодчиков, зверски замучивших молодого еврея, осудили, но потом японские власти выпустили их на свободу. Немалая «заслуга» в этой безнаказанности изуверов принадлежала адвокату. Тем не менее, ему удалось сохранить добрые отношения с евреями-квартирантами, составлявшими большинство жильцов его дома.
В 1938 году Ольга родила сына, которого назвали Йоси. Единственный ребёнок развивался под присмотром своих родителей и деда с бабушкой, Менделя и Софии Крол, живших вместе с Клейнами. Но главное – под неусыпным оком члена семьи, всеми любимой Тани. О Тане Поповой невозможно не рассказать, так как она сыграла в трёх поколениях семьи в период их проживания в трёх странах не меньшую роль, чем любая из женщин – членов семьи на протяжении шести десятилетий. Родом из деревни под Иркутском, Таня ещё молоденькой девушкой приехала в Харбин и получила работу в семье Крол. Будучи сама на удивление грамотной и начитанной, зная наизусть многое из Пушкина и вообще – русской поэзии, Таня продолжала пополнять свои литературные знания, постоянно читая русскую классику. В Харбине она нянчила и воспитывала Йоси, сына Сёмы и Ольги, и какое-то время также Юдит, дочь Юры и Веры. В не меньшей степени, чем хозяйки, Таня командовала на кухне, где работали китайские повара. И сама от них многому научилась, привезя затем свои познания в Израиль.
В 1938 году тяжело заболел начальник «Бейтара» Абрам Милихикер. Он не мог продолжать активно руководить этой организацией, имевшей большое значение в жизни еврейской общины. «Бейтар» имел свои руководящие органы, немало активных членов организации могли претендовать на должность начальника «Бейтара». Тем более неожиданным было выдвижение Сёмы Клейна, даже не входившего в президиум организации. И совершенно неожиданной – его победа и последующее утверждение в этой ответственной должности. Сыграл роль высокий авторитет Сёмы и среди членов «Бейтара», и вообще – в еврейской общине Харбина. Начальник "Бейтара" Семён Клейн
Несмотря на то, что «Новая сионистская организация», в правление которой входил Сёма, и «Бейтар», возглавлявшийся им 7 лет, до прихода Советской армии, исповедовали идеологическое направление З. Жаботинского, рассматривавшееся среди сионистов как ревизионистское, у лидера общины Авраама Кауфмана было всегда самое лучшее отношение к Сёме Клейну. В том числе и после того, как он стал редактором журнала «Га Дегел», «конкурента» газеты «Еврейская жизнь», издававшейся А. Кауфманом. Симпатии оставались взаимными и тогда, когда в конце 30-х годов А. Кауфманом была воссоздана харбинская секция молодёжной организации «Маккаби», как бы конкурентной «Бейтару». Сёма был членом правления общины, выборы в которое проводились по партийным спискам.
Сёма Клейн встал у руля «Бейтара» в трудное для еврейской общины время: всё жёстче становился японский оккупационный режим, всё шире разгорался в Европе пожар войны, нацисты там начали воплощать в жизнь свои планы порабощения Европы и уничтожения еврейского народа. Япония, заключившая договор с Германией, вконец испортила отношения со странами антигитлеровской коалиции. Стычки с советскими войсками на озере Хасан, а затем и события у реки Халкин-Гол (Номонганская) привели к резкому ограничению прав остававшихся на КВЖД советских граждан, среди которых было немало евреев.
И хотя японские власти, несмотря на демарши нацистской Германии, не ограничили в правах евреев без гражданства и даже беженцев от нацистов из Европы, но они закрывали глаза на всё набиравшие силу бесчинства белоэмигрантов, создавших под эгидой японцев свои воинские формирования. Всё трудней становилось положение с продуктами, всё сложней с предпринимательством. Олга и Йоси на улице Харбина
Тем более бдительна должна была быть харбинская община, ожидая любых действий от властей и от профашистских белоэмигрантских формирований. В этих условиях молодёжь «Бейтара», возглавлявшаяся Сёмой Клейном, как говорится, «поддерживала спортивную форму». В 1939 году провели соревнования по многим видам спорта и планировали в сентябре 1941 года провести Вторую всекитайскую Бейтариаду с участием команд Харбина, Шанхая и Тяньцзиня. 29 июня 1941 года предполагалось торжественное открытие спортплощадок для игр. Начавшаяся 22 июня война на советско-германском фронте эти планы сорвала: японские власти закрыли спортплощадки, запретили въезд и выезд из городов, в том числе спортсменам «Бейтара». Но затем Сёме и штабу удалось поддерживать работу спортплощадок и даже проводить соревнования и в 1940-45 годах, несмотря на войну Японии с США и тяжёлое, в том числе продовольственное, положение в городе. В 1943 году отпраздновали «бар-мицву» «Бейтара» и начало спортивного сезона. В 1944 году провели совместный вечер «Бйтара» и «Маккаби», сплачивая тем самым ряды в столь трудное время.
Сын Сёмы Йоси Клейн, племянница Юдит Сандель-Клейн отмечают необычайное радушие и доброту отца и дяди, обязательно дарившего им, в то время детям, именно то, чего им так хотелось и к праздникам, и по приезде из многочисленных его командировок по Китаю, связанных с работой. Сёма внимательно опекал младшего приёмного брата Юру, который одновременно со своей свадьбой принял фамилию Клейн.
Юра познакомился с Верой Розиной на спортплощадке «Бейтара». Окончившая с золотой медалью английский экономический колледж и успешно работавшая в конторе, Вера одновременно была и незаурядной спортсменкой в сразу нескольких видах спорта, в чём был «грешен» и Юра, и это общее увлечение спортом ещё более сближало их. После свадьбы молодые сняли двухкомнатную квартиру, и в 1940 году у них родилась дочь Юдит.
В феврале того же 1940 года произошло трагическое событие: старший из братьев Яша скоропостижно скончался в Японии, где он был в деловой командировке. Тело Яши было доставлено в Харбин. Хоронили его 5 марта всей общиной. Искреннее горе людей отразило ту любовь и уважение, которым пользовались и Яша, и вся семья Клейнов. Красивый памятник на могиле Яши в виде меноры долгое время привлекал внимание посетителей еврейского кладбища в Харбине.
Если материально Клейны и в военное время, не бедствовала, то всё более жёсткие меры японцев сказывались и на настроении семьи. В 1942 году сначала ограничили, а затем и закрыли под надуманным предлогом «экономии бумаги» журнал «Га Дегел» С.Клейна, а в 1943 году – «Еврейскую жизнь» А Кауфмана. По мере ужесточения мер оккупантами ухудшалось и отношение к ним. Правда, японцы как бы «сбалансировали» тем, что закрыли и две белоэмигрантские антисемитские газеты.
Советская армия в 1945 году была единодушно встречена с ликованием еврейской общиной города. Но уже через несколько дней начались аресты не только белоэмигрантов и лиц, действительно сотрудничавших с оккупантами, но под ту же гребёнку – всего руководства еврейской общины. Был арестован и Авраам Кауфман, который пробудет в тюрьмах, лагерях и ссылке в Союзе свыше полутора десятков лет. Был арестован и Сёма Клейн. Ему повезло: удастся, как рассказывали, откупиться дорогой шубой, и через месяц Сёма вернётся к семье.
Трагическая судьба ждала Юру. С первых дней он с энтузиазмом включился в работу по восстановлению советской власти на КВЖД. Но на одном из приёмов отказался уступить место советскому старшему офицеру. Мама Сарра выговорила ему, искренне опасаясь, что эту ссору власти могут не простить не только Юре, но всей семье Клейнов. Юра искренне проникся чувством вины перед семьёй и опасениями приёмной матери и решил, что за ним «придут», как тогда, да и сейчас в России принято говорить о предстоящем аресте.. Запершись в комнате, 27-летний Юра Клейн покончил с собой, оставив вдовой Веру и сиротой – пятилетнюю Юдит. Няня Таня с маленьким Йоси
Надежды на освобождение от японской оккупации сменились разочарованием. Но надо было жить: по счастью, фирма, где все годы трудился Сёма, продолжала жить, и он работал в ней до самого отъезда в Израиль в 1950 году. Перед отбытием он успел окончить с отличием престижную «школу Хазана», как называли известные в Харбине бухгалтерские курсы, кстати, находившиеся в доме, где проживали Клейны. За эти пять лет Йоси окончил пять классов школы Талмуд-Tоры. Первыми из Клейнов в Израиль прилетели в начале марта вдова Юры Вера с дочерью Юдит. А уже в апреле – Сёма и Ольга с двенадцатилетним сыном Йоси, восемнадцатилетним сыном покойного Яши Изей и двумя бабушками: Саррой и Софией. Оба деда, Абрам Клейн и Мендель Крол, скончались ещё в Харбине.
Сарру привезли тяжело больной раком. Нелёгкие условия лагерей для репатриантов были не для неё, и Сёма сразу поселился с семьёй в гостинице Тель-Авива, но это было не дёшево, и через несколько дней сняли небольшую квартирку у моря. Мама и бабушка Сарра скончалась в том же 1950 году…
Специальность Сёмы - пушнина в жарком Израиле была не нужна. Он пошёл на курсы водителей, окончил их и возил инженера крупной строительной компании. Потом вместе с приятелем из Харбина и ещё одним местным израильтянином открыли магазин подарков в пассаже на улице Аленби в Тель-Авиве. Вскоре Сёма познакомился и подружился с деятелем партии «Херут» Нахумом Левиным, который одновременно был директором известной в Тель-Авиве фабрики матрасов, выпускавшей отличный товар на современном американском оборудовании. Владелец фабрики жил в США и лишь один- два раза в год приезжал в Израиль. Левин предложил Сёме работу бухгалтера фабрики. Вот и пригодилась харбинская «школа Хазана». Через несколько лет, когда Левин окончательно уйдёт в политику и будет избран депутатом Кнессета, он передаст Сёме директорство на фабрике.
В первые годы в Израиле, чтобы помочь мужу обеспечивать семью, Ольга давала уроки музыки – пианино они привезли с собой. Йоси поступил в 6-й класс школы. На первых порах ему было нелегко: ребята в классе смеялись над его ашкеназийским ивритом, которому учили в харбинской Талмуд-Tоре. В школе иврит был с сефардским произношением. Но потом всё пришло в норму, и Йоси успешно учился сначала в 8-летней школе, а затем ещё 4 года в гимназии, которую закончил в 1957 году.
Своего племянника Изю, подростка нелёгкого поведения, Сёма устроил в кибуц, откуда его призвали в армию. Муся, вдова Яши, приехала из Харбина позднее. Со временем она выйдет замуж, и из Израиля они с мужем и Изей уедут в Австралию.
У Ольги была астма, и как только материальное положение позволило, Сёма перевёз семью подальше от моря, в центр Тель-Авива. В небольшой двухкомнатной квартире гостеприимного Сёмы очень часто ночевали приезжие, в том числе репатрианты из Харбина – в этих случаях Йоси «выселялся» спать в салон.
Сёме каким-то образом удалось устроить вызов Тане, и в 1953 году она приехала и жила, как и все годы, равноправным членом семьи. Вообще, Сёма был человеком, всю жизнь кому-то помогавшим.
Он принимал участие в работе Ассоциации выходцев из Китая «Игуд Йоцей Син», хотя и из-за занятости – лишь эпизодически. Сёма Клейн председательствовал на двух съездах Ассоциации в 1960-х годах. Он был председателем комиссии по изданию творческого и эпистолярного наследия Авраама Кауфмана. Благодаря его энергии была издана книга «Лагерный врач» сначала на русском языке, затем и на иврите. Опыта редакторской и издательской работы ему было не занимать: пригодилась многолетняя работа над журналом «Га Дэгель» в Харбине. Здесь уместно добавить, что, как бы продолжая принцип преемственности поколений, в 2004 году сын Сёмы Йоси Клейн сыграет большую роль в издании книги сына Авраама Кауфмана Тедди «Евреи Харбина в моём сердце» на трёх языках.
В 1969 году, к 40-летию основания харбинского «Бейтара», во многом благодаря усилиям Сёмы Клейна, был организован юбилейный слёт, на который съехались сотни бывших бейтаровцев из многих стран. К юбилею Сёма активно участвовал в издании сборника, богато иллюстрированного, на русском и иврите – и здесь пригодился редакторский опыт.
Кто может быть лучшим примером для сына, чем собственный отец? После окончания гимназии Йоси пошёл служить в армию. Был направлен на курсы связистов и, окончив их, полтора года непрерывно служил в одной из «горячих точек», «вулкане», который в любое время мог «взорваться». На горе Ар а-Цофим, в то время в пригороде Иерусалима, до 1948 года был университет. Там оставался «островок» Израиля посреди захваченной арабами территории. Каждые две недели там менялась охрана ЦАХАЛа в форме полицейских, а в некоторые службах, в том числе связи, оставались без замены те же люди. Полтора года в окружении и в напряжении, ограниченный по разнообразию солдатский рацион – всё это сказалось на организме, и за три месяца до демобилизации – сильные боли в желудке. На амбулансе ООН привезли в иерусалимскую больницу Адаса и оперировали язву.
После армии Йоси учился на курсах радиотехников, затем – электроники и в 1961 году начал работать в израильском филиале крупной компании по продаже, монтажу и обслуживанию оборудования, приборов и инструментов. Через 12 лет он уже станет начальником отдела сервисного ремонта оборудования. Свадьба Йоси и Пнины
В том же 1961 году Йоси женился на Пнине Альбек. Родители её, выходцы из Польши, ещё в 30-х годах приехали в Палестину. Позднее вся оставшаяся семья погибла в Польше. Пнина родилась в Палестине. Отец её во Вторую мировую войну воевал добровольцем в английской армии. После окончания школы Пнина работала секретарём. Уже в 1962 году у молодых родился сын Нир, в 1965 – дочь Ронит и в 1970 – младшая дочь Шарон. И третье поколение Клейнов помогала нянчить всё та же любимая Таня.
Между тем, фабрика матрасов перешла в собственность владельцев крупной сети отелей. Директор Сёма Клейн уволился и открыл свой магазин мебели, но через некоторое время ему предложили вернуться в директорское кресло. Жизнь семьи наладилась. Сёма и Ольга были счастливы: у них росли внуки, и в 1975 года Сёма готовился с помпой отпраздновать бар-мицву Нира. Всем родным и друзьям надолго запомнилось, как в одном из лучших залов Тель-Авива в своё время Сёма и Ольга отпраздновали свою серебряную свадьбу, и все заранее готовились к предстоящему торжеству. Но…
23 июля 1974 года, в день рождения Йоси, Сёма, как всегда, приехал утром на работу и, входя в двери фабрики, неожиданно упал и тут же скончался от сердечного приступа. Ему был 61 год. Похороны Сёмы Клейна отразили ту большую любовь и уважение, которые снискал он к себе не только в семье, но во всём своём окружении. После его смерти бар-мицва внука, естественно, была отмечена скромно в зале «Игуд Иоцей Син». Семён и Ольга с внуками
После смерти любимого мужа убитая горем Ольга до конца жизни вела затворническую жизнь вдвоём с Таней, редко покидая квартиру. Она скончалась в 1986 году. Таня ещё год после смерти Ольги жила одна в квартире, но ей тяжело было один на один с воспоминаниями. Последний год она прожила в комфортном «бейтавоте» и умерла в 1988 году.
Йоси и Пнина сделали всё, чтобы продолжить эстафету Сёмы и Ольги. Йоси успешно работал начальником отдела и руководил работой 30-ти человек до выхода на пенсию в 2002 году. Отдел Йоси занимался поставкой и монтажом сложного, ответственного и дорогостоящего электронного оборудования и целых систем для промышленных и проектных предприятий, медицинских учреждений, для армии. Затем отдел осуществлял сервисное обслуживание этого оборудования. Например, специалисты отдела под руководством Йоси Клейна монтировали первые в Израиле импортные приборы для автоматического анализа крови – это были фактически не просто приборы, а системы. Приходилось и поставлять, монтировать и обслуживать сложные испытательные приборы и системы.
В задачу отдела входило не только смонтировать оборудование, но и научить им пользоваться – для этого сотрудники отдела предварительно сами выезжали в командировки и учились за рубежом. Начав в отделе работу рядовым сотрудником, Йоси после первой командировки за границу в 1963 году ещё много раз выезжал по служебным делам. «Войдя во вкус», Йоси вместе с Пниной объездили много стран. Сам он побывал в 40 странах.
После выхода на пенсию Йоси сосредоточил свой далеко не использованный потенциал на работе в ассоциации «Игуд Иоцей Син» и Обществе дружбы Израиль-Китай, где он – первый заместитель президента Теодора Кауфмана и казначей Ассоциации. Не раз в последние годы Йоси посещал Китай, присутствуя на конференциях и встречах, посвящённых истории евреев Китая и увековечению памяти о тех годах. С друзьями в Ассоциации Игуд Йоцей Син
Он много делает для издания бюллетеня Ассоциации, сохранения эпистолярного наследия евреев Китая. По инициативе И. Клейна был создан сайт Ассоциации в интернете. Ежемесячно оказывается постоянная материальная помощь почти ста нуждающимся. Благодаря, в частности, его усилиям, как казначея, Ассоциация продолжает обеспечивать стипендиями сотни студентов - внуков и правнуков многих её членов. «Хобби» Йоси Клейна – компьютерное видео и фото, в чём он достиг немалых успехов. После выхода на пенсию Йоси занялся исследованием корней своей семьи. Постепенно, с помощью сложных поисков материала в Интернете он успешно решил этот генеалогический кроссворд, сложный потому, что его родственники, как и многие другие еврейские семьи, разбрелись по многим странам мира.
После почти трехлетних поисков с помощью Интернета и телефонных переговоров с родственниками, рассеянными по разным странам мира, в его компьютеризированной схеме было уже около 250 имен из семи поколений его семьи, и лишь одной четверти из четырех семей бабушек и дедушек не хватало, а именно четверти семьи Клейнов в Иркутске. С тех пор как Сёма с родителями покинул Иркутск в 1931 году, связь с оставшимися в Иркутске родственниками прервалась. Йоси приложил огромные усилия чтобы найти семью отца в Иркутске.Только через три года, в апреле 2006 года, после того как в популярной иркутской газете с помощью журналистки Людмилы Никитиной, было помещено его объявление, один из двоюродных братьев Иоси , проживающих в Иркутске, прислал ему электронное письмо, – и Йоси узнал о большой семье своего покойного деда Абрама Клейна, который был одним из десяти детей семьи Клейнов. После многочисленных телефонных разговоров и переписки Йоси закончил составление семейного древа, которое теперь содержит около 300 имён.
В 1974 году, когда Клейны переехали в Рамат а-Шарон, Пнина начала работать в муниципалитете Герцлии и даже после выхода на пенсию в 2004 году продолжает трудиться там, как волонтёр, секретарём отдела образования.
Сын Йоси и Пнины Нир Клейн закончил университет Тель- Авива, получив 1-ю ступень инженера, а затем – вторую – менеджера бизнеса и управления. Работает директором одной из фабрик крупной компании. В семье Нира – трое мальчиков, у старшего в этом году – бар-мицва. Дочь Ронит работает в страховой компании. У неё – девочка и мальчик. У дочери в этом году была бат-мицва. Младшая дочь Шарон, с детства мечтавшая стать социальным работником, по окончании школы занималась любимым делом в армии, затем закончила с этим уклоном 1-ю степень в университете Тель-Авива и вторую – в Бар-Иланском университете. Семь лет работала в тюрьме, ныне – в муниципалитете Рамат а-Шарона. И у неё – мальчик и девочка. Итого у счастливых бабушки Пнины и дедушки Йоси – пять внуков и две внучки.
Весь двадцатый век семьи Клейнов, начиная с холодной Сибири и кончая знойной исторической родиной, прошла в постоянном энергичном стремлении к лучшему будущему. И сегодня можно сказать: преодолев все трудности и опасности, семья Клейнов сегодня может быть уверена в завтрашнем дне.

Михаил Ринский (972) (0)3-6161361 (972) (0)54-5529955
rinmik@gmail.com
mikhael_33@012.net.il

ФОТОЛЕТОПИСЦЫ (Сарра и Эли Росс)

Михаил Ринский

ФОТОЛЕТОПИСЦЫ
Жизнь Сарры и Эли Росс исключительно интересна сама по себе. Их творчество - это не только искусство фото, но серьёзный вклад в летописи Китая и Израиля на знаковых стадиях их истории.

Могли ли представить себе николаевский солдат Исай Нафтанович и его жена Шила, в девичестве Гриф, что их дочери предстоит такая интересная жизнь. Тем более их отцы, одни из первых еврейских купцов-первопроходцев Сибири, не чаяли, что их дети и внуки станут свидетелями и созидателями еврейского государства.
Ещё шла Первая мировая война, когда в 1916 году иркутянин Исай Нафтанович уволился из армии и с женой и годовалой дочуркой Саррой пересёк российскую границу. Обосновавшись в приграничном городке Маньчжурия, занялся торговлей лошадьми и скотом, привычными для него в течение многолетней армейской службы. Купеческая работа требовала поездок и встреч то с поставщиками, то с покупателями, поэтому семья жила в различных городах вдоль Китайско-восточной и Южно-маньчжурской железных дорог. Детство Сарры и её младшей сестрёнки Рахиль прошло в Мукдене. Здесь их воспитывала гувернантка - русская дворянка из белоэмигрантов. Она же и приглашённые учителя готовили девочек по всем предметам русской школы. В период жизни в Хайларе Сарра училась в четвёртом классе русской школы, в Харбине – в пятом классе Коммерческого училища.
Чтобы лучше усвоить английский, Сарру отправили на два года в Тяньцзин, в училище при католическом монастыре. Затем, чтобы иметь специальность, она училась в харбинском училище Христианского союза молодёжи и получила диплом, дававший ей право работать бухгалтером, секретарём, стенографистской. Но Сарру привлекала работа свободная. Ещё в период учёбы, приезжая на каникулы к родителям, жившим тогда в пригороде Чанчуня, она давала уроки детям высокопоставленных лиц государства Маньчжуго, столица которого была в этом городе. Вот и по окончании учёбы Сарра не искала постоянной работы, занималась рекламой и уроками.
На пляже Дайрена Сарра познакомилась со своим ровесником, харбинским бухгалтером Ильёй Розенбергом. Родители Эли приехали из Одессы ещё в начале века. Отец заболел и умер, когда Эли было всего три года. Мать, белошвейка, осталась с пятью детьми. При помощи еврейской общины, её председателя Авраама Кауфмана ей удалось вырастить детей и дать им образование. Эли учился в гимназии, окончил бухгалтерские курсы. Брат его, как и многие евреи в те годы, уехал в Советский Союз и там был репрессирован. Сёстры со временем оказались в Гонконге. Сам Эли был активистом Бейтара, отличным спортсменом, рекордсменом макабиад в прыжках с шестом.
В 30-х годах обстановка в Маньчжурии всё более осложнялась. Японские оккупанты и власти марионеточного государства Маньчжуго, сами внешне не проявляя антисемитизма, в то же время попустительствовали русским белогвардейцам. А те не останавливались перед шантажом, похищением людей и даже кровавыми расправами, как это было в "деле Каспи". Поэтому многие русскоязычные уезжали – кто куда.
В 1938 году Эли и Сарра оформили брак, к концу года у них родился сын Дани, и в начале 39-го они вместе с младшей сестрой Сарры Рахилью уехали в Шанхай. Этот "Жёлтый Вавилон" был своеобразным "государством в государстве". Здесь нашли убежище не только русские и евреи Маньчжурии, но и беженцы от нацизма из Европы, в том числе и Германии. С другой стороны, отсюда эвакуировались американцы из-за войны с Японией.
Восточные евреи имели в Шанхае прочные экономические позиции, нажив баснословные состояния на контрабанде ещё в прежние века. Они в немалой степени помогли европейским евреям-беженцам. Общины и синагоги у евреев разных "землячеств" были свои.Помощь – помощью, а каждый должен был заботиться о себе. Эли не мог найти постоянную работу, перебивался временными и случайными подработками, но только не криминальными. Юная Рахиль устроилась секретарём в еврейскую общину - заработок небольшой, но стабильный. А сама Сарра работала агентом в известном в Шанхае фотоателье "Джозефина", принадлежавшем еврею. Получала с количества приглашённых клиентов, то есть не стабильно. Но ей было интересно общение с многими известными людьми. К примеру, их постоянным клиентом до отъезда его в Россию был Александр Вертинский. Знакома была Сарра и с джазистом Олегом Лундстремом, своим ровесником, также приехавшим из Харбина.
Лишь с окончанием войны в 1945 году, когда японцев сменили американцы, положение семьи изменилось. Открылись кафе, дискотеки, в которых завсегдатаями были американские моряки и солдаты. И Россы – такой псевдоним, а затем и фамилию они приняли – решили начать своё дело, ставшее основой и их интересов, и их благополучия. Купив фотокамеру, они стали снимать не в студии, а оперативно, в основном в местах досуга богатых американцев, любивших запечатлеть себя. Оборудовав лабораторию в комнатке при дискотеке, тут же изготавливали карточки танцующим. То, что сейчас – как само собой, в то время было эффектно. Их заметили и пригласили на работу по контракту в американский морской клуб в Циндао.
До 1945 года Россы, как и их отцы, числились в Китае как российские эмигранты иудейского вероисповедания, и лишь в эйфории победы над Японией приняли советское гражданство. После окончания работы в Циндао Россы решили уехать из Китая. Сарра, по примеру многих, в том числе Олега Лундстрема, предлагала Советский Союз, но грубость приёма в российском консульстве отрезвила её, напомнив о судьбе многих "возвращенцев". И Россы, как того желап Эли, решили ехать в новое еврейское государство Израиль. Решение окрепло после грандиозного банкета в честь Израиля, устроенного в еврейском клубе богачами братьями Тукачинскими.
Организация УМПА собирала группы желающих уехать. В конце 1948 года отплыли на итальянском пароходе в двухмесячный путь. Группа почти целиком – молодёжь. Бейтаровцы даже ещё и оружие везли: знали, что это – лучший подарок для страны, отстаивавшей своё существование. Плыли два месяца. Сдружились с итальянскими моряками. Новый год встречали на корабле. Рахиль на корабле познакомилась с Исаем Сарно из Циндао.. Они прожили в Израиле долгую жизнь; два их сына живут в Америке. Рахиль умерла всего два года назад, в возрасте далеко за восемьдесят.
Как и многие репатрианты в те суровые годы, жизнь в Израиле начинали с палаточного лагеря Агробанк под Хадерой. Затем сняли подвал в центре Тель – Авива, но в конце концов перебрались на окраину Иерусалима. Начинали уличными фотографами, но не гнушались любой работы. Сарра, например, мыла посуду на предприятии "Тнувы", а Эли ночами в ледниках перегружал лёд - холодильники были ещё редкостью.
Родители Сарры приехали в Израиль через год после молодых. Десять лет они не виделись: Маньчжуго было отрезано от остального Китая. Начинали в том же лагере под Хадерой., потом сняли комнату. Отец, тосковавший по животным, купил ослика, телегу и зарабатывал на жизнь, перевозя кому что придётся. Давид Бен-Гурион и Голда Меир
Со временем Эли устроился апотропусом для русскоязычных репатриантов. Контора помещалась на территории Беньяминовского русского подворья. Когда там освободилась комнатушка, ему удалось её занять. Переселились в неё, а в подвале организовали фотолабораторию. Повесили скромную рекламку: "Фотограф из Шанхая". Клиентов не было. Но однажды пригласила известная медицинская фирма снять приём Президентом Израиля американских гостей-медиков. После этого, благодаря одному из помощников Президента, его канцелярия стала присылать еженедельно программу мероприятий Президента на неделю, и Россы получили возможность фотографировать на приёмах и затем, с разрешения канцелярии Президента, продавать фото участникам встреч и газетам. Со временем круг мест съёмки пополнился посольствами, дорогими отелями, залами, куда их с удовольствием приглашали и даже предоставляли постоянный пропуск. И не только благодаря качеству их фото, но и их личному интеллекту, коммуникабельности, обаянию и такту.
Между тем, семейная жизнь Россов шла своим чередом. Вырос сын Даниил, окончил университет, стал учителем. Сейчас у Сарры уже и взрослые внучка – психолог и внук – инженер хай-тека. Лишь в 1982 году Россы переехали из комнатушки в русском подворье в квартиру.
При той важной работе, которую они выполняли, труд их не был должным образом оценен и тогда, да и по сей день. Россы оставались частными лицами. В течение почти полувека будучи своими в домах нескольких Президентов, Эли и Сарра не получали никакой зарплаты в государственных учреждениях. В результате, у Сарры сейчас за Эли и за себя – мизерная пенсия "Битуах леуми", и свой бюджет она строит за счёт собственных накоплений. Сейчас это выглядит нонсенсом на фоне тех нынешних зарплат и пенсий, которые получают в наши дни куда менее значительные люди в окружении Президента и правительства.
Но "не хлебом единым жив человек". Сарра считает большой жизненной удачей то, что ей и Эли посчастливилось общаться и запечатлеть всех израильских президентов до 1997 года, когда Сарра в последний раз, уже в весьма почтенном возрасте, в дни празднования 50-й годовщины страны посетила канцелярию Президента и оставила свой подарок – портрет Президента Э. Вайцмана. Россы не претендовали на официальное оформление статуса "придворных" фотографов. И без этого у них все полвека были самые добрые отношения со всеми Президентами и должностными лицами. И, конечно, с высокопоставленными гостями государства и выдающимися людьми, посещавшими Израиль.
В альбоме, изданном Саррой и названном: "Мир идёт к Иерусалиму", - фото Президентов И. Бен-Цви и З. Шазара, Э. Кацира и И. Навона, Х. Герцога и Э. Вайцмана. Она самого высокого мнения о каждом из них, об их культуре, духовных качествах. " - Не то, что…" – говорит она, и поневоле возникают ассоциации из современных реалий.
Сарра приводит пример. При посещении Президентом Залманом Шазаром госпиталя один из раненых, потерявший руку,пожимая другой рукой руку Президента, сказал ему: "- Мне стоило потерять одну руку, чтобы другую пожали Вы, Президент!". Сарра с сожалением говорит, что вряд ли такие слова услыхал бы ныне Президент.
В альбоме - замечательное фото Д. Бен-Гуриона с Г. Меир. Россы снимали Р. Никсона и М. Тэтчер, И Менухина и М. Ростроповича, Э. Тэйлор и Р. Бартона. А вот – мэр Иерусалима Т. Коллек вручает почётный знак Иерусалима К. Симонову. И ещё, и ещё…
Эли мечтал устроить выставку их творчества. Он умер в 1986 году, а выставку Сарре удалось устроить только в 2005 году в иерусалимском муниципальном зале "Джера махар" с большой помощью друзей из общества Израиль – Китай и лично Тедди Кауфмана. На открытии присутствовал Посол Китая. Между прочим, за время после отплытия из Китая Сарре так и не удалось побывать там, зато в Гонконге она была пять раз. Но связи с китайцами у Сарры тесные и поныне. Совсем недавно она дала интервью китайскому корреспонденту. Мстислав Ростропович
Президент Израиля или даже его представитель на выставке президентских фотографов замечен не был, а стоило бы, потому что Илья и Сарра Росс, безусловно, заслуживают знака уважения и благодарности Государства, как настоящие фотолетописцы первого полувека его истории.

Михаил Ринский 03-6161361 0545-529955