Михаил Ринский
ИЗ КИБУЦА – В НАУКУ
(ОДИССЕЯ РУБИНСОНОВ)
Потомок германских офицеров и докторов – евреев. Сын, муж и отец медиков. Его детство началось в Берлине, юность закончилась в Харбине, пора молодости – под Хайфой, восхождение – в Иерусалиме, лучшие годы самоотдачи и самоутверждения – в Тель-Авиве. Его читают на иврите и английском, немецком и русском… Его лекции и доклады звучали на нескольких языках.
Основное направление научной деятельности профессора Вольфганга Зеева Рубинсона – исследование социально-экономических отношений эпохи античного мира. Но далеко не единственное. И не менее, чем работы, интересна вся его жизнь…
ГЕРМАНИЯ
Мало где можно найти таких педантов, как в Германии. Местные евреи не были исключени-ем. Одно из проявлений этой положительной черты – хранение, как святыни, семейных историй и реликвий. Вот и в шестом поколении уроженцев Берлина семьи Рубинсонов помнят, что пра-дед был одним из первых евреев – офицеров прусской армии. Помнили, правда, и обиды: когда прадед входил в офицерскую столовую, офицеры-антисемиты вставали и уходили. В Первую мировую войну, сражаясь в рядах германской армии, погиб единственный дядя со стороны отца.
Ханс Георг Рубинсон ещё юным успел повоевать в Первую мировую – он даже получил Железный крест за отвагу. Впоследствии Ханс повесит этот орден на грудь какому-то мальчиш-ке-китайчонку. Вернувшись с фронта, он поступил в Берлинский университет.
В эти годы Ханс познакомился с молодой студенткой Фани Левинзон. В богатой интелли-гентной семье Фани из поколения в поколение все были уважаемыми зажиточными докторами и не могли допустить, чтобы дочь вышла за безвестного, ещё неустроенного вчерашнего фронтовика. Её даже увезли на какое-то время. Фани пришлось поступить вопреки воли родителей.
Ханс Георг Рубинсон успешно закончил учёбу, защитил докторскую диссертацию и работал в еврейской больнице района Моабит, одновременно консультируя во французской больнице и имея большую частную практику. Его специализацией были терапия и патанатомия. О нём все-гда говорили с уважением, как о враче и как о человеке. Рассказывали, что с зажиточных больных он брал солидные гонорары, а у нуждающегося мог оставить деньги под подушкой.
Фани по окончании университета работала ассистентом известного профессора Цондега и стала отличным специалистом по детским болезням. В январе 1932 года она преподнесла мужу подарок: родился сын Вольфганг Зеев, герой нашего повествования.
А через год в Германии пришла к власти нацистская партия. Одними из первых это почув-ствовали немецкие евреи: уже в феврале 1933 года Гитлер лишил их гражданских прав. Поначалу Рубинсоны недооценили опасность, как это часто бывает с людьми, погружёнными в работу и далёкими от политики. Но в 1936 году фашисты запретили евреям лечебную практику, кроме еврейских больниц и оказания помощи самим евреям. В 1938 году всех офицеров – неарийцев лишили воинских званий, а к тому времени врачебные титулы и должности Ханса Георга Рубинсона соответствовали генеральскому званию.
ИСХОД ИЗ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ
Наконец-то у Ханса и Фани открылись глаза на смертельную опасность, которую представ-лял для еврейского народа гитлеризм, и они решили немедленно уезжать из Германии. Ханс предлагал эмигрировать в СССР, но Фани категорически возражала. Может быть, это их спасло. Но к 1939 году многие страны уже установили квоты и другие ограничения на въезд германских беженцев. Англичане, например, опасаясь конкуренции, ввели экзамены для врачей – иммигрантов и установили общую квоту на въезд – 39 тысяч человек в течение 5 лет. Палестина была закрыта англичанами. Аналогично поступили и США, и многие другие страны. Было нема-ло случаев, когда корабли с беженцами не принимал ни один порт. Пароход «Сант-Луис», на-пример, с более чем 900 еврейскими беженцами на борту вынужден был вернуться во Фран-цию, где большинство пассажиров было уничтожено фашистами.
Гитлер, отобрав у германских евреев всё, в то время ещё разрешал им выезд, цинично предлагая полностью ограбленным фашистами людям покупать билеты и уезжать. Но на какие деньги и куда? В то время лишь китайский Шанхай беспрепятственно принимал любых беженцев. В Германии ещё продолжало действовать общество помощи еврейским эмигрантам, подбиравшее им будущее место жительства и работы и помогавшее оформить документы и приобрести билеты. Родственница Рубинсонов подготовила всё необходимое через это общество, и в январе 1939 года они на немецком грузовом пароходе «Кобург» отплыли в Шанхай. Зееву запомнился Суэцкий канал – через него проплывали как раз в день его семилетия, и ему подарили оловянных солдатиков! На корабле было всего 16 пассажиров. Несмотря на антисемит-ский психоз в стране, на корабле немецкий экипаж относился к пассажирам предупредительно. Ели за одним столом с капитаном.
В Шанхае Рубинсоны сразу оказались в районе еврейского гетто, к тому времени уже соз-данного под давлением японцев. Поселили их в каких-то огромных бараках. Первое впечатле-ние было гнетущее, а на более подробное ознакомление времени было мало: через четыре дня отплывал пароход в порт Дайрен (Дальний), и они решили, не теряя времени, плыть на нём в сторону Харбина, в который Рубинсонам было оформлено направление на работу ещё в Бер-лине. Но в Дайрене узнали, что на въезд в Харбин ещё надо получить разрешение. У Ханса и Фани уже не оставалось денег, и положение им показалось безвыходным. Но и здесь помогли местные евреи, а руководитель еврейской общины Харбина и главный врач еврейской больни-цы Авраам Иосифович Кауфман добился у японцев въездных виз.
ХАРБИН
В Харбине семью Рубинсонов ждали новые трудности. Обещанных берлинским обществом помощи рабочих мест для врачей в больницах города не оказалось, и пришлось Хансу заняться частной практикой. Немало времени ушло у него, пока сложилась клиентура. Фани работала вместе с мужем.
Зееву как раз по возрасту пора было идти в школу. Из уважения к еврейской общине, ока-завшей семье большую помощь, решили отдать мальчика в еврейскую «талмуд-тору». В группе было всего пятеро детей. Но выросший в светской семье Зеев вообще никогда не сталкивался с ивритом и не имел понятия о тех вещах, которым учил меламед. Родителям ничего другого не оставалось, как забрать сына из школы.
Первое время учили его сами. Как только Ханс начал зарабатывать, наняли учителей, и за-тем уже весь школьный курс Зеев проходил с частными педагогами. Учителя были из русских эмигрантов. Преподавали на английском, и в дальнейшем Зееву знание нескольких языков очень помогло в его научной и преподавательской работе. Каждый из учителей по окончании занятий оставлял письменное подтверждение о готовности Зеева к сдаче экзаменов по его предмету, но абитуриент не имел подданства, и на этом основании его не допускали к экзаменам. Хотя многие в этой ситуации сдавали и получали аттестаты, и даже были известны обход-ные пути для этого, но отец, с его немецким дисциплинарным воспитанием, отказался от этих путей. Получение аттестата было отсрочено. Но только на время.
Японцы и власти созданного ими марионеточного государства Маньчжуго, несмотря на де-марши немцев, вполне терпимо относились к евреям, а к бывшим германским – тем более. Простые китайцы – вообще приветливо. Местные власти классифицировали беженцев без гра-жданства по стране исхода, а не по национальности. Поэтому германские евреи получали по-вышенные пайки, полагавшиеся немцам – подданным страны – союзника Японии. Но сами ев-реи из Германии, как и любые другие, с немцами отношений не поддерживали, не пользовались немецкими школой и больницей. В очередях же за пайками стоять приходилось вместе, и тут, бывало, взаимная антипатия проявлялась.
Семьи Рубинсонов, не занимавшихся политикой, не коснулись ни репрессии японских вла-стей, ни антисемитские выходки местных эмигрантских кругов. Но и им не нравился ни этот режим, ни союзничество Японии с фашистами. Поэтому и они с энтузиазмом приветствовали советские войска, 17 августа 1945 года вошедшие в Харбин. На сей раз то, что они были людьми без гражданства, их спасло: Рубинсонов не накрыла волна арестов, проводившихся новой советской администрацией.
В 1945-м были арестованы не только в прошлом враждебные советской власти бывшие бе-лоэмигранты и действительно сотрудничавшие с японцами, но и такие не запятнавшие себя люди, как Авраам Кауфман. После его ареста еврейскую больницу возглавил доктор Тови Пеш-ковский, эмигрант из сибирского Иркутска. Ханс также начал работать в этой больнице. В 1948 году, когда все евреи с воодушевлением приветствовали провозглашение Государства Израиль, неожиданно был арестован доктор Пешковский. Забегая вперёд, скажем, что Тови 20 лет просидит в советских лагерях, выживет и какое-то время проживёт в Москве, а затем всё-таки приедет в Израиль. Сын его к тому времени окончит Иерусалимский университет, станет врачом и возглавит неврологическое отделение больницы Кармель. Он сменит имя на Дан Харэль.
После ареста доктора Пешковского главврачом еврейской больницы назначили Ханса Ру-бинсона. Он лично воспринял это назначение без энтузиазма: перед ним был безрадостный пример двух его предшественников. Тем более, что и его привлекала страна его народа, которая с первых же дней вела тяжёлую войну и остро нуждалась в помощи, в том числе медицинской. Рубинсоны постепенно начали готовиться к отъезду. Этому способствовало сближение Зеева с Надей, работавшей медсестрой в еврейской больнице, а затем и двух их семей.
ИЗ КИБУЦА – В НАУКУ
(ОДИССЕЯ РУБИНСОНОВ)
Потомок германских офицеров и докторов – евреев. Сын, муж и отец медиков. Его детство началось в Берлине, юность закончилась в Харбине, пора молодости – под Хайфой, восхождение – в Иерусалиме, лучшие годы самоотдачи и самоутверждения – в Тель-Авиве. Его читают на иврите и английском, немецком и русском… Его лекции и доклады звучали на нескольких языках.
Основное направление научной деятельности профессора Вольфганга Зеева Рубинсона – исследование социально-экономических отношений эпохи античного мира. Но далеко не единственное. И не менее, чем работы, интересна вся его жизнь…
ГЕРМАНИЯ
Мало где можно найти таких педантов, как в Германии. Местные евреи не были исключени-ем. Одно из проявлений этой положительной черты – хранение, как святыни, семейных историй и реликвий. Вот и в шестом поколении уроженцев Берлина семьи Рубинсонов помнят, что пра-дед был одним из первых евреев – офицеров прусской армии. Помнили, правда, и обиды: когда прадед входил в офицерскую столовую, офицеры-антисемиты вставали и уходили. В Первую мировую войну, сражаясь в рядах германской армии, погиб единственный дядя со стороны отца.
Ханс Георг Рубинсон ещё юным успел повоевать в Первую мировую – он даже получил Железный крест за отвагу. Впоследствии Ханс повесит этот орден на грудь какому-то мальчиш-ке-китайчонку. Вернувшись с фронта, он поступил в Берлинский университет.
В эти годы Ханс познакомился с молодой студенткой Фани Левинзон. В богатой интелли-гентной семье Фани из поколения в поколение все были уважаемыми зажиточными докторами и не могли допустить, чтобы дочь вышла за безвестного, ещё неустроенного вчерашнего фронтовика. Её даже увезли на какое-то время. Фани пришлось поступить вопреки воли родителей.
Ханс Георг Рубинсон успешно закончил учёбу, защитил докторскую диссертацию и работал в еврейской больнице района Моабит, одновременно консультируя во французской больнице и имея большую частную практику. Его специализацией были терапия и патанатомия. О нём все-гда говорили с уважением, как о враче и как о человеке. Рассказывали, что с зажиточных больных он брал солидные гонорары, а у нуждающегося мог оставить деньги под подушкой.
Фани по окончании университета работала ассистентом известного профессора Цондега и стала отличным специалистом по детским болезням. В январе 1932 года она преподнесла мужу подарок: родился сын Вольфганг Зеев, герой нашего повествования.
А через год в Германии пришла к власти нацистская партия. Одними из первых это почув-ствовали немецкие евреи: уже в феврале 1933 года Гитлер лишил их гражданских прав. Поначалу Рубинсоны недооценили опасность, как это часто бывает с людьми, погружёнными в работу и далёкими от политики. Но в 1936 году фашисты запретили евреям лечебную практику, кроме еврейских больниц и оказания помощи самим евреям. В 1938 году всех офицеров – неарийцев лишили воинских званий, а к тому времени врачебные титулы и должности Ханса Георга Рубинсона соответствовали генеральскому званию.
ИСХОД ИЗ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ
Наконец-то у Ханса и Фани открылись глаза на смертельную опасность, которую представ-лял для еврейского народа гитлеризм, и они решили немедленно уезжать из Германии. Ханс предлагал эмигрировать в СССР, но Фани категорически возражала. Может быть, это их спасло. Но к 1939 году многие страны уже установили квоты и другие ограничения на въезд германских беженцев. Англичане, например, опасаясь конкуренции, ввели экзамены для врачей – иммигрантов и установили общую квоту на въезд – 39 тысяч человек в течение 5 лет. Палестина была закрыта англичанами. Аналогично поступили и США, и многие другие страны. Было нема-ло случаев, когда корабли с беженцами не принимал ни один порт. Пароход «Сант-Луис», на-пример, с более чем 900 еврейскими беженцами на борту вынужден был вернуться во Фран-цию, где большинство пассажиров было уничтожено фашистами.
Гитлер, отобрав у германских евреев всё, в то время ещё разрешал им выезд, цинично предлагая полностью ограбленным фашистами людям покупать билеты и уезжать. Но на какие деньги и куда? В то время лишь китайский Шанхай беспрепятственно принимал любых беженцев. В Германии ещё продолжало действовать общество помощи еврейским эмигрантам, подбиравшее им будущее место жительства и работы и помогавшее оформить документы и приобрести билеты. Родственница Рубинсонов подготовила всё необходимое через это общество, и в январе 1939 года они на немецком грузовом пароходе «Кобург» отплыли в Шанхай. Зееву запомнился Суэцкий канал – через него проплывали как раз в день его семилетия, и ему подарили оловянных солдатиков! На корабле было всего 16 пассажиров. Несмотря на антисемит-ский психоз в стране, на корабле немецкий экипаж относился к пассажирам предупредительно. Ели за одним столом с капитаном.
В Шанхае Рубинсоны сразу оказались в районе еврейского гетто, к тому времени уже соз-данного под давлением японцев. Поселили их в каких-то огромных бараках. Первое впечатле-ние было гнетущее, а на более подробное ознакомление времени было мало: через четыре дня отплывал пароход в порт Дайрен (Дальний), и они решили, не теряя времени, плыть на нём в сторону Харбина, в который Рубинсонам было оформлено направление на работу ещё в Бер-лине. Но в Дайрене узнали, что на въезд в Харбин ещё надо получить разрешение. У Ханса и Фани уже не оставалось денег, и положение им показалось безвыходным. Но и здесь помогли местные евреи, а руководитель еврейской общины Харбина и главный врач еврейской больни-цы Авраам Иосифович Кауфман добился у японцев въездных виз.
ХАРБИН
В Харбине семью Рубинсонов ждали новые трудности. Обещанных берлинским обществом помощи рабочих мест для врачей в больницах города не оказалось, и пришлось Хансу заняться частной практикой. Немало времени ушло у него, пока сложилась клиентура. Фани работала вместе с мужем.
Зееву как раз по возрасту пора было идти в школу. Из уважения к еврейской общине, ока-завшей семье большую помощь, решили отдать мальчика в еврейскую «талмуд-тору». В группе было всего пятеро детей. Но выросший в светской семье Зеев вообще никогда не сталкивался с ивритом и не имел понятия о тех вещах, которым учил меламед. Родителям ничего другого не оставалось, как забрать сына из школы.
Первое время учили его сами. Как только Ханс начал зарабатывать, наняли учителей, и за-тем уже весь школьный курс Зеев проходил с частными педагогами. Учителя были из русских эмигрантов. Преподавали на английском, и в дальнейшем Зееву знание нескольких языков очень помогло в его научной и преподавательской работе. Каждый из учителей по окончании занятий оставлял письменное подтверждение о готовности Зеева к сдаче экзаменов по его предмету, но абитуриент не имел подданства, и на этом основании его не допускали к экзаменам. Хотя многие в этой ситуации сдавали и получали аттестаты, и даже были известны обход-ные пути для этого, но отец, с его немецким дисциплинарным воспитанием, отказался от этих путей. Получение аттестата было отсрочено. Но только на время.
Японцы и власти созданного ими марионеточного государства Маньчжуго, несмотря на де-марши немцев, вполне терпимо относились к евреям, а к бывшим германским – тем более. Простые китайцы – вообще приветливо. Местные власти классифицировали беженцев без гра-жданства по стране исхода, а не по национальности. Поэтому германские евреи получали по-вышенные пайки, полагавшиеся немцам – подданным страны – союзника Японии. Но сами ев-реи из Германии, как и любые другие, с немцами отношений не поддерживали, не пользовались немецкими школой и больницей. В очередях же за пайками стоять приходилось вместе, и тут, бывало, взаимная антипатия проявлялась.
Семьи Рубинсонов, не занимавшихся политикой, не коснулись ни репрессии японских вла-стей, ни антисемитские выходки местных эмигрантских кругов. Но и им не нравился ни этот режим, ни союзничество Японии с фашистами. Поэтому и они с энтузиазмом приветствовали советские войска, 17 августа 1945 года вошедшие в Харбин. На сей раз то, что они были людьми без гражданства, их спасло: Рубинсонов не накрыла волна арестов, проводившихся новой советской администрацией.
В 1945-м были арестованы не только в прошлом враждебные советской власти бывшие бе-лоэмигранты и действительно сотрудничавшие с японцами, но и такие не запятнавшие себя люди, как Авраам Кауфман. После его ареста еврейскую больницу возглавил доктор Тови Пеш-ковский, эмигрант из сибирского Иркутска. Ханс также начал работать в этой больнице. В 1948 году, когда все евреи с воодушевлением приветствовали провозглашение Государства Израиль, неожиданно был арестован доктор Пешковский. Забегая вперёд, скажем, что Тови 20 лет просидит в советских лагерях, выживет и какое-то время проживёт в Москве, а затем всё-таки приедет в Израиль. Сын его к тому времени окончит Иерусалимский университет, станет врачом и возглавит неврологическое отделение больницы Кармель. Он сменит имя на Дан Харэль.
После ареста доктора Пешковского главврачом еврейской больницы назначили Ханса Ру-бинсона. Он лично воспринял это назначение без энтузиазма: перед ним был безрадостный пример двух его предшественников. Тем более, что и его привлекала страна его народа, которая с первых же дней вела тяжёлую войну и остро нуждалась в помощи, в том числе медицинской. Рубинсоны постепенно начали готовиться к отъезду. Этому способствовало сближение Зеева с Надей, работавшей медсестрой в еврейской больнице, а затем и двух их семей.
Зеев и Надя , конец 40-х годовЕВРЕИ - СИБИРЯКИ
Мать Нади, Анна Александровна Галер, дочь известного томского купца первой гильдии, успешно окончила в этом городе Мариинскую женскую гимназию и решила поступить в университет. Но отец, еврей патриархальных взглядов, воспротивился этому. Тогда эмансипированная дочь покинула отчий дом и вышла замуж за околдовавшего её человека свободных, как ей казалось, близких ей взглядов. Михаил Соломонович Маркович был из потомственных евреев – сибиряков. Его отец владел гостиницей.
Михаил окончил всего четыре класса уездной школы и решил, что этого достаточно. Любил лошадей, карты, женщин. Женившись на дочери миллионера, Михаил надеялся решить свои острые финансовые проблемы, но не получилось. Время было смутное, шла гражданская война. Михаил увёз молодую жену во Владивосток, там какое-то время поставлял корм для лошадей атаману Семёнову, потом работал у лесопромышленника, а во время НЭПа уехал в Монго-лию и занялся покупкой лошадей. Золотое время НЭПа кончилось, и Михаил решил попытать счастья в Харбине.
Перейдя китайскую границу, ограбленная по дороге, Анна с трудом добралась до Харбина. Здесь Михаил продолжал привычный образ жизни, а жена бедствовала, голодала. Анне было уже 38, а Михаилу все 46 лет, когда у них родилась нежелательная обоим дочь Надя – в то время, когда мать и без того , бывало, теряла сознание от голода.
Жившие в нужде родители вынуждены были отдать дочь в русскую школу, а после четырёх классов Надя училась ещё три года в русском классе еврейской гимназии. Затем всё-таки она заканчивала школьный курс в частной гимназии еврейской общины, где изучала, в частности, и еврейскую историю, которую преподавал сам доктор Авраам Кауфман.
Окончив курсы сестёр милосердия Красного Креста и одновременно фельдшерско-акушерские курсы, Надя затем, до 1950 года, до отъезда в Израиль, работала во всё той же ев-рейской больнице.
Всё время до 1938 года Михаил Маркович оставался советским гражданином, а Анне Га-лер, как нелегально перешедшей границу, гражданство не восстановили. В 1938 году, когда японцы запретили учёбу детям советских граждан, отец сдал советский паспорт и получил паспорт эмигранта. А в 1946 году, наоборот, Анне, а с нею и Наде выдали советские паспорта, а отцу, как отказавшемуся от паспорта, его не восстановили. Так они и репатриировались на историческую родину.
ТРУДНОЕ НАЧАЛО
Две семьи поездом выехали в портовый город Тяньцзин. Здесь представители Джойнта разместили их в гостинице, и месяц пришлось ждать парохода. Из-за корейской войны китайцы не разрешили войти в порт шведскому кораблю под флагом ООН, и на борт корабля их доставили на барже. Китайские власти разрешали репатриантам вывозить из страны всего по 10 долларов на человека – бесконечно мало. Но Ханс и Надя были медиками, и их пригласили работать на корабле – обслуживать пассажиров. Поэтому и членам семей не пришлось оплачивать услуги на корабле, и, кроме того, медикам платили, правда не деньгами, а блоками дефи-цитных американских сигарет «Кэмл». До Неаполя плыли месяца полтора вокруг Африки: через Суэцкий канал египтяне не пропускали.
Из Неаполя поездом прибыли в Бриндизи. Здесь, в лагере, в основном заполненном поль-скими евреями, дождались парохода и, наконец, приплыли в Хайфу. В порту им поменяли каж-дому 10 долларов на 3 лиры. Этих денег было совсем недостаточно, чтобы оплатить налоги на ввоз американских сигарет и колбасы, которую они привезли, и пришлось оставить их таможен-никам. Зато не обложили налогом их тяжёлый багаж, в котором главным грузом были книги.
В кибуце Мишмар а Эмек – Охрана долины - жила двоюродная сестра Фани. По её просьбе Рубинсонам разрешили временно поселиться там. Семью Нади привезли в лагерь Шаар алия – Ворота алии – под Хайфой, у горы Кармель. Обсыпали для дезинфекции порошком типа ДДТ и сделали противотуберкулёзные прививки. Поселили в палатке ещё с двумя семьями. Кровати без матрацев, по два одеяла. Подушек нет. Вместо подушек нашли в бывшем английском лаге-ре канистры – подложили под головы. Электричества нет. Туалет общий во дворе. Ночью Анна захотела в туалет и, в темноте наткнувшись на поддерживавший столб в середине палатки, не закреплённый, опрокинула палатку на спящих.
Через несколько дней Наде разрешили присоединиться к Зееву в кибуце. Сначала молодые жили в каком-то сарае, затем – в шалаше из толи, и лишь со временем им предоставили ком-натку в деревянном домике. Родителям Зеева для начала дали комнату в бараке. В то трудное время с таких условий начинали многие. Зимой по ночам донимал холод, летом мучила жара. Не было ещё кондиционеров и не хватало холодильников. Но были энтузиазм и понимание.
В первые дни в кибуце начали со сбора грибов, которые отправляли в фирму «Тнува». Ханс начал работать в кибуце врачом, Зеев – осваивать технику: трайлер, трактор, комбайн – всё, что требовалось. Надя – в прачечной, в столовой. В общей столовой – а другой и не было – Надя и Зеев оставляли по яичку, бисквиту для родителей Нади: в их лагере кормили очень скромно.
Уже через полгода Надя начала работать в амбулатории кибуца, затем – в детдоме для но-ворождённых: до самой армии дети жили вместе, возрастными группами. Грудных детей мате-ри приходили кормить. Социализм в то время доходил в кибуцах до гротеска. В столовой висели портреты Ленина и Сталина; отмечали дни Октябрьской революции; хор разучивал революционные песни на русском языке.
Надя не могла оставить родителей надолго одних в лагере и начала подыскивать работу к ним поближе. Чтобы не терять хорошего работника, кибуц согласился поселить Михаила и Анну: им предоставили комнату, а Сохнут, в компенсацию, выделил кибуцу цемент и другие материалы по нормам для репатриантов. Доктор Рубинсон с женой через 5 лет получили небольшую квартирку с удобствами, а молодые так и прожили почти 10 лет, пользуясь общественными туалетом и душевой.
Когда Зеева призвали в армию, Надю переселили из их комнаты на двоих в меньшую. Со временем Надя начала работать медсестрой в больнице кибуца и одновременно вела дела «комитета по здоровью»: если кому-либо требовалась помощь врачей-специалистов, она выда-вала им деньги на визит к врачу и на проезд. Зеев после армии возглавил в кибуце комитет безопасности. Хотя под его командой были и офицеры, он отказался от предложенных ему офицерских курсов. Учась заочно, Зеев возобновил в памяти и дополнил знания, привезённые из Харбина, сдал экзамены сначала за начальную, а затем и полную школу и получил аттестат зрелости.
Ханс и Фани в ИзраилеК ВЕРШИНАМ НАУКИ
Рубинсоны - старшие предложили молодым финансовую помощь в поездке за границу. Но Надя попросила, вместо поездки, помочь им уйти из кибуца и снять жильё, чтобы Зеев мог учиться в университете. В ноябре 1959 года Зеев и Надя сняли коттедж в Йокнам, под Хайфой. Зеев уехал в Иерусалим и приступил к занятиям в университете. Все годы он, хорошо учась, получал стипендию, которую назначали только успевающим студентам.
Надя перешла на работу медсестрой в приёмном пункте репатриантов и одновременно – в мошаве. В 1961 году у них родился сын, которого назвали Дрором. Надя перешла на работу по обслуживанию школ в Йокнам и, оставляя ребёнка с няней, имела возможность забежать – покормить его. Затем Надя и Зеев переехали в мошаву, где Надя работала в амбулатории, а сын был поблизости в детском саду и школе. Зеев всё чаще имел возможность заниматься дома. В 1963 году он с отличием закончил первую ступень «Би-Эй», в !965-м – стал преподавать в уни-верситете Хайфы, одновременно продолжая учёбу, и уже в 1967 году Зеев Рубинсон получил вторую степень.
Эти годы были очень насыщены событиями и радостными, и, к сожалению, печальными. Мать Зеева Фани ушла из жизни в 1962-м, мать Нади Анна – в 1963-м и вслед за ними, в 1965-м, отец Зеева доктор Ханс Рубинсон. Отец Нади Михаил Маркович проживёт до 1975 года и скончается в возрасте 91 года.
Ещё в 1966 году Зееву предложили должность преподавателя в Тель-Авивском универси-тете. С тех пор, до ухода на пенсию в 1998 году, да и по сей день вся его жизнь, творческая на-учная и преподавательская работа связаны с этим одним из крупнейших центров Израиля. В 1976 году – третья степень доктора наук. Основное направление, специализация профессора Рубинсона – социально-экономические отношения и проблемы античного мира, точнее – древ-них Греции и Рима в период с 6 века до новой эры и до начала новой эры. Это - интереснейшее время развития человеческой цивилизации, включающее расцвет древней Греции в период правления Перикла, войны Александра Македонского, Пунические войны, восстание Спартака, Иудейскую войну, периоды триумвиратов, диктатуры Цезаря и его убийства. Среди немалого числа работ профессора Рубинсона нельзя не упомянуть книгу «Крупнейшие восстания рабов в античном мире. 500 лет исследований», изданную в Германии на немецком языке в1993 году.
Но этой тематикой круг научных и политических интересов Зеева Рубинсона далеко не ис-черпывается. Так например, в 1987 году в Оксфорде издана его книга «Восстание Спартака и советская историография» на английском языке. На многих примерах автор доказывает, как сталинская тоталитарная система создавала «управляемую историю».
Профессор Рубинсон участвовал во многих конференциях в разных странах, читал курсы лекций в университетах разных стран. Его успеху в большой степени способствует свободное владение ивритом, английским, немецким, русским, латинским, древнегреческим языками. Кро-ме того, читает на французском, итальянском, польском.
Профессор Зеев РубинсонПосле переезда в Тель-Авив Надя много лет ещё работала в медицинских учреждениях Гуш-Дана. Сын Зеева и Нади Дрор Рубинсон, окончив медицинский факультет Иерусалимского университета, получив третью степень доктора наук, возглавляет ныне в больнице А-Шарон отделение ортопедии и преподаёт в Тель-Авивском университете.
В августе-сентябре 2004 года Рубинсоны вместе с большой группой израильтян – бывших жителей Харбина во главе с Теодором Кауфманом посетили этот город. Там, на конференции, посвящённой истории евреев Харбина, профессор Зеев Рубинсон выступил с докладом «Еврейские беженцы из Германии в Харбине», вспомнив одиссею своей семьи и многих тысяч евреев в самые трагические годы существования нашего народа. Как вырос и изменился город их детства и юности, приютивший и познакомивший Надю и Зеева, тогда ещё не представлявших себе, что путь в мировую науку может пролегать через скромный израильский кибуц.
Михаил Ринский тел.
Комментариев нет:
Отправить комментарий