ОДИССЕЯ РУБИНСОНОВ

Михаил Ринский

ИЗ КИБУЦА – В НАУКУ
(ОДИССЕЯ РУБИНСОНОВ)

Потомок германских офицеров и докторов – евреев. Сын, муж и отец медиков. Его детство началось в Берлине, юность закончилась в Харбине, пора молодости – под Хайфой, восхождение – в Иерусалиме, лучшие годы самоотдачи и самоутверждения – в Тель-Авиве. Его читают на иврите и английском, немецком и русском… Его лекции и доклады звучали на нескольких языках.
Основное направление научной деятельности профессора Вольфганга Зеева Рубинсона – исследование социально-экономических отношений эпохи античного мира. Но далеко не единственное. И не менее, чем работы, интересна вся его жизнь…

ГЕРМАНИЯ

Мало где можно найти таких педантов, как в Германии. Местные евреи не были исключени-ем. Одно из проявлений этой положительной черты – хранение, как святыни, семейных историй и реликвий. Вот и в шестом поколении уроженцев Берлина семьи Рубинсонов помнят, что пра-дед был одним из первых евреев – офицеров прусской армии. Помнили, правда, и обиды: когда прадед входил в офицерскую столовую, офицеры-антисемиты вставали и уходили. В Первую мировую войну, сражаясь в рядах германской армии, погиб единственный дядя со стороны отца.
Ханс Георг Рубинсон ещё юным успел повоевать в Первую мировую – он даже получил Железный крест за отвагу. Впоследствии Ханс повесит этот орден на грудь какому-то мальчиш-ке-китайчонку. Вернувшись с фронта, он поступил в Берлинский университет.
В эти годы Ханс познакомился с молодой студенткой Фани Левинзон. В богатой интелли-гентной семье Фани из поколения в поколение все были уважаемыми зажиточными докторами и не могли допустить, чтобы дочь вышла за безвестного, ещё неустроенного вчерашнего фронтовика. Её даже увезли на какое-то время. Фани пришлось поступить вопреки воли родителей.
Ханс Георг Рубинсон успешно закончил учёбу, защитил докторскую диссертацию и работал в еврейской больнице района Моабит, одновременно консультируя во французской больнице и имея большую частную практику. Его специализацией были терапия и патанатомия. О нём все-гда говорили с уважением, как о враче и как о человеке. Рассказывали, что с зажиточных больных он брал солидные гонорары, а у нуждающегося мог оставить деньги под подушкой.
Фани по окончании университета работала ассистентом известного профессора Цондега и стала отличным специалистом по детским болезням. В январе 1932 года она преподнесла мужу подарок: родился сын Вольфганг Зеев, герой нашего повествования.
А через год в Германии пришла к власти нацистская партия. Одними из первых это почув-ствовали немецкие евреи: уже в феврале 1933 года Гитлер лишил их гражданских прав. Поначалу Рубинсоны недооценили опасность, как это часто бывает с людьми, погружёнными в работу и далёкими от политики. Но в 1936 году фашисты запретили евреям лечебную практику, кроме еврейских больниц и оказания помощи самим евреям. В 1938 году всех офицеров – неарийцев лишили воинских званий, а к тому времени врачебные титулы и должности Ханса Георга Рубинсона соответствовали генеральскому званию.

ИСХОД ИЗ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ

Наконец-то у Ханса и Фани открылись глаза на смертельную опасность, которую представ-лял для еврейского народа гитлеризм, и они решили немедленно уезжать из Германии. Ханс предлагал эмигрировать в СССР, но Фани категорически возражала. Может быть, это их спасло. Но к 1939 году многие страны уже установили квоты и другие ограничения на въезд германских беженцев. Англичане, например, опасаясь конкуренции, ввели экзамены для врачей – иммигрантов и установили общую квоту на въезд – 39 тысяч человек в течение 5 лет. Палестина была закрыта англичанами. Аналогично поступили и США, и многие другие страны. Было нема-ло случаев, когда корабли с беженцами не принимал ни один порт. Пароход «Сант-Луис», на-пример, с более чем 900 еврейскими беженцами на борту вынужден был вернуться во Фран-цию, где большинство пассажиров было уничтожено фашистами.
Гитлер, отобрав у германских евреев всё, в то время ещё разрешал им выезд, цинично предлагая полностью ограбленным фашистами людям покупать билеты и уезжать. Но на какие деньги и куда? В то время лишь китайский Шанхай беспрепятственно принимал любых беженцев. В Германии ещё продолжало действовать общество помощи еврейским эмигрантам, подбиравшее им будущее место жительства и работы и помогавшее оформить документы и приобрести билеты. Родственница Рубинсонов подготовила всё необходимое через это общество, и в январе 1939 года они на немецком грузовом пароходе «Кобург» отплыли в Шанхай. Зееву запомнился Суэцкий канал – через него проплывали как раз в день его семилетия, и ему подарили оловянных солдатиков! На корабле было всего 16 пассажиров. Несмотря на антисемит-ский психоз в стране, на корабле немецкий экипаж относился к пассажирам предупредительно. Ели за одним столом с капитаном.
В Шанхае Рубинсоны сразу оказались в районе еврейского гетто, к тому времени уже соз-данного под давлением японцев. Поселили их в каких-то огромных бараках. Первое впечатле-ние было гнетущее, а на более подробное ознакомление времени было мало: через четыре дня отплывал пароход в порт Дайрен (Дальний), и они решили, не теряя времени, плыть на нём в сторону Харбина, в который Рубинсонам было оформлено направление на работу ещё в Бер-лине. Но в Дайрене узнали, что на въезд в Харбин ещё надо получить разрешение. У Ханса и Фани уже не оставалось денег, и положение им показалось безвыходным. Но и здесь помогли местные евреи, а руководитель еврейской общины Харбина и главный врач еврейской больни-цы Авраам Иосифович Кауфман добился у японцев въездных виз.

ХАРБИН

В Харбине семью Рубинсонов ждали новые трудности. Обещанных берлинским обществом помощи рабочих мест для врачей в больницах города не оказалось, и пришлось Хансу заняться частной практикой. Немало времени ушло у него, пока сложилась клиентура. Фани работала вместе с мужем.
Зееву как раз по возрасту пора было идти в школу. Из уважения к еврейской общине, ока-завшей семье большую помощь, решили отдать мальчика в еврейскую «талмуд-тору». В группе было всего пятеро детей. Но выросший в светской семье Зеев вообще никогда не сталкивался с ивритом и не имел понятия о тех вещах, которым учил меламед. Родителям ничего другого не оставалось, как забрать сына из школы.
Первое время учили его сами. Как только Ханс начал зарабатывать, наняли учителей, и за-тем уже весь школьный курс Зеев проходил с частными педагогами. Учителя были из русских эмигрантов. Преподавали на английском, и в дальнейшем Зееву знание нескольких языков очень помогло в его научной и преподавательской работе. Каждый из учителей по окончании занятий оставлял письменное подтверждение о готовности Зеева к сдаче экзаменов по его предмету, но абитуриент не имел подданства, и на этом основании его не допускали к экзаменам. Хотя многие в этой ситуации сдавали и получали аттестаты, и даже были известны обход-ные пути для этого, но отец, с его немецким дисциплинарным воспитанием, отказался от этих путей. Получение аттестата было отсрочено. Но только на время.
Японцы и власти созданного ими марионеточного государства Маньчжуго, несмотря на де-марши немцев, вполне терпимо относились к евреям, а к бывшим германским – тем более. Простые китайцы – вообще приветливо. Местные власти классифицировали беженцев без гра-жданства по стране исхода, а не по национальности. Поэтому германские евреи получали по-вышенные пайки, полагавшиеся немцам – подданным страны – союзника Японии. Но сами ев-реи из Германии, как и любые другие, с немцами отношений не поддерживали, не пользовались немецкими школой и больницей. В очередях же за пайками стоять приходилось вместе, и тут, бывало, взаимная антипатия проявлялась.
Семьи Рубинсонов, не занимавшихся политикой, не коснулись ни репрессии японских вла-стей, ни антисемитские выходки местных эмигрантских кругов. Но и им не нравился ни этот режим, ни союзничество Японии с фашистами. Поэтому и они с энтузиазмом приветствовали советские войска, 17 августа 1945 года вошедшие в Харбин. На сей раз то, что они были людьми без гражданства, их спасло: Рубинсонов не накрыла волна арестов, проводившихся новой советской администрацией.
В 1945-м были арестованы не только в прошлом враждебные советской власти бывшие бе-лоэмигранты и действительно сотрудничавшие с японцами, но и такие не запятнавшие себя люди, как Авраам Кауфман. После его ареста еврейскую больницу возглавил доктор Тови Пеш-ковский, эмигрант из сибирского Иркутска. Ханс также начал работать в этой больнице. В 1948 году, когда все евреи с воодушевлением приветствовали провозглашение Государства Израиль, неожиданно был арестован доктор Пешковский. Забегая вперёд, скажем, что Тови 20 лет просидит в советских лагерях, выживет и какое-то время проживёт в Москве, а затем всё-таки приедет в Израиль. Сын его к тому времени окончит Иерусалимский университет, станет врачом и возглавит неврологическое отделение больницы Кармель. Он сменит имя на Дан Харэль.
После ареста доктора Пешковского главврачом еврейской больницы назначили Ханса Ру-бинсона. Он лично воспринял это назначение без энтузиазма: перед ним был безрадостный пример двух его предшественников. Тем более, что и его привлекала страна его народа, которая с первых же дней вела тяжёлую войну и остро нуждалась в помощи, в том числе медицинской. Рубинсоны постепенно начали готовиться к отъезду. Этому способствовало сближение Зеева с Надей, работавшей медсестрой в еврейской больнице, а затем и двух их семей.

Зеев и Надя , конец 40-х годов

ЕВРЕИ - СИБИРЯКИ

Мать Нади, Анна Александровна Галер, дочь известного томского купца первой гильдии, успешно окончила в этом городе Мариинскую женскую гимназию и решила поступить в университет. Но отец, еврей патриархальных взглядов, воспротивился этому. Тогда эмансипированная дочь покинула отчий дом и вышла замуж за околдовавшего её человека свободных, как ей казалось, близких ей взглядов. Михаил Соломонович Маркович был из потомственных евреев – сибиряков. Его отец владел гостиницей.
Михаил окончил всего четыре класса уездной школы и решил, что этого достаточно. Любил лошадей, карты, женщин. Женившись на дочери миллионера, Михаил надеялся решить свои острые финансовые проблемы, но не получилось. Время было смутное, шла гражданская война. Михаил увёз молодую жену во Владивосток, там какое-то время поставлял корм для лошадей атаману Семёнову, потом работал у лесопромышленника, а во время НЭПа уехал в Монго-лию и занялся покупкой лошадей. Золотое время НЭПа кончилось, и Михаил решил попытать счастья в Харбине.
Перейдя китайскую границу, ограбленная по дороге, Анна с трудом добралась до Харбина. Здесь Михаил продолжал привычный образ жизни, а жена бедствовала, голодала. Анне было уже 38, а Михаилу все 46 лет, когда у них родилась нежелательная обоим дочь Надя – в то время, когда мать и без того , бывало, теряла сознание от голода.
Жившие в нужде родители вынуждены были отдать дочь в русскую школу, а после четырёх классов Надя училась ещё три года в русском классе еврейской гимназии. Затем всё-таки она заканчивала школьный курс в частной гимназии еврейской общины, где изучала, в частности, и еврейскую историю, которую преподавал сам доктор Авраам Кауфман.
Окончив курсы сестёр милосердия Красного Креста и одновременно фельдшерско-акушерские курсы, Надя затем, до 1950 года, до отъезда в Израиль, работала во всё той же ев-рейской больнице.
Всё время до 1938 года Михаил Маркович оставался советским гражданином, а Анне Га-лер, как нелегально перешедшей границу, гражданство не восстановили. В 1938 году, когда японцы запретили учёбу детям советских граждан, отец сдал советский паспорт и получил паспорт эмигранта. А в 1946 году, наоборот, Анне, а с нею и Наде выдали советские паспорта, а отцу, как отказавшемуся от паспорта, его не восстановили. Так они и репатриировались на историческую родину.

ТРУДНОЕ НАЧАЛО

Две семьи поездом выехали в портовый город Тяньцзин. Здесь представители Джойнта разместили их в гостинице, и месяц пришлось ждать парохода. Из-за корейской войны китайцы не разрешили войти в порт шведскому кораблю под флагом ООН, и на борт корабля их доставили на барже. Китайские власти разрешали репатриантам вывозить из страны всего по 10 долларов на человека – бесконечно мало. Но Ханс и Надя были медиками, и их пригласили работать на корабле – обслуживать пассажиров. Поэтому и членам семей не пришлось оплачивать услуги на корабле, и, кроме того, медикам платили, правда не деньгами, а блоками дефи-цитных американских сигарет «Кэмл». До Неаполя плыли месяца полтора вокруг Африки: через Суэцкий канал египтяне не пропускали.
Из Неаполя поездом прибыли в Бриндизи. Здесь, в лагере, в основном заполненном поль-скими евреями, дождались парохода и, наконец, приплыли в Хайфу. В порту им поменяли каж-дому 10 долларов на 3 лиры. Этих денег было совсем недостаточно, чтобы оплатить налоги на ввоз американских сигарет и колбасы, которую они привезли, и пришлось оставить их таможен-никам. Зато не обложили налогом их тяжёлый багаж, в котором главным грузом были книги.
В кибуце Мишмар а Эмек – Охрана долины - жила двоюродная сестра Фани. По её просьбе Рубинсонам разрешили временно поселиться там. Семью Нади привезли в лагерь Шаар алия – Ворота алии – под Хайфой, у горы Кармель. Обсыпали для дезинфекции порошком типа ДДТ и сделали противотуберкулёзные прививки. Поселили в палатке ещё с двумя семьями. Кровати без матрацев, по два одеяла. Подушек нет. Вместо подушек нашли в бывшем английском лаге-ре канистры – подложили под головы. Электричества нет. Туалет общий во дворе. Ночью Анна захотела в туалет и, в темноте наткнувшись на поддерживавший столб в середине палатки, не закреплённый, опрокинула палатку на спящих.
Через несколько дней Наде разрешили присоединиться к Зееву в кибуце. Сначала молодые жили в каком-то сарае, затем – в шалаше из толи, и лишь со временем им предоставили ком-натку в деревянном домике. Родителям Зеева для начала дали комнату в бараке. В то трудное время с таких условий начинали многие. Зимой по ночам донимал холод, летом мучила жара. Не было ещё кондиционеров и не хватало холодильников. Но были энтузиазм и понимание.
В первые дни в кибуце начали со сбора грибов, которые отправляли в фирму «Тнува». Ханс начал работать в кибуце врачом, Зеев – осваивать технику: трайлер, трактор, комбайн – всё, что требовалось. Надя – в прачечной, в столовой. В общей столовой – а другой и не было – Надя и Зеев оставляли по яичку, бисквиту для родителей Нади: в их лагере кормили очень скромно.
Уже через полгода Надя начала работать в амбулатории кибуца, затем – в детдоме для но-ворождённых: до самой армии дети жили вместе, возрастными группами. Грудных детей мате-ри приходили кормить. Социализм в то время доходил в кибуцах до гротеска. В столовой висели портреты Ленина и Сталина; отмечали дни Октябрьской революции; хор разучивал революционные песни на русском языке.
Надя не могла оставить родителей надолго одних в лагере и начала подыскивать работу к ним поближе. Чтобы не терять хорошего работника, кибуц согласился поселить Михаила и Анну: им предоставили комнату, а Сохнут, в компенсацию, выделил кибуцу цемент и другие материалы по нормам для репатриантов. Доктор Рубинсон с женой через 5 лет получили небольшую квартирку с удобствами, а молодые так и прожили почти 10 лет, пользуясь общественными туалетом и душевой.
Когда Зеева призвали в армию, Надю переселили из их комнаты на двоих в меньшую. Со временем Надя начала работать медсестрой в больнице кибуца и одновременно вела дела «комитета по здоровью»: если кому-либо требовалась помощь врачей-специалистов, она выда-вала им деньги на визит к врачу и на проезд. Зеев после армии возглавил в кибуце комитет безопасности. Хотя под его командой были и офицеры, он отказался от предложенных ему офицерских курсов. Учась заочно, Зеев возобновил в памяти и дополнил знания, привезённые из Харбина, сдал экзамены сначала за начальную, а затем и полную школу и получил аттестат зрелости.

Ханс и Фани в Израиле

К ВЕРШИНАМ НАУКИ

Рубинсоны - старшие предложили молодым финансовую помощь в поездке за границу. Но Надя попросила, вместо поездки, помочь им уйти из кибуца и снять жильё, чтобы Зеев мог учиться в университете. В ноябре 1959 года Зеев и Надя сняли коттедж в Йокнам, под Хайфой. Зеев уехал в Иерусалим и приступил к занятиям в университете. Все годы он, хорошо учась, получал стипендию, которую назначали только успевающим студентам.
Надя перешла на работу медсестрой в приёмном пункте репатриантов и одновременно – в мошаве. В 1961 году у них родился сын, которого назвали Дрором. Надя перешла на работу по обслуживанию школ в Йокнам и, оставляя ребёнка с няней, имела возможность забежать – покормить его. Затем Надя и Зеев переехали в мошаву, где Надя работала в амбулатории, а сын был поблизости в детском саду и школе. Зеев всё чаще имел возможность заниматься дома. В 1963 году он с отличием закончил первую ступень «Би-Эй», в !965-м – стал преподавать в уни-верситете Хайфы, одновременно продолжая учёбу, и уже в 1967 году Зеев Рубинсон получил вторую степень.
Эти годы были очень насыщены событиями и радостными, и, к сожалению, печальными. Мать Зеева Фани ушла из жизни в 1962-м, мать Нади Анна – в 1963-м и вслед за ними, в 1965-м, отец Зеева доктор Ханс Рубинсон. Отец Нади Михаил Маркович проживёт до 1975 года и скончается в возрасте 91 года.
Ещё в 1966 году Зееву предложили должность преподавателя в Тель-Авивском универси-тете. С тех пор, до ухода на пенсию в 1998 году, да и по сей день вся его жизнь, творческая на-учная и преподавательская работа связаны с этим одним из крупнейших центров Израиля. В 1976 году – третья степень доктора наук. Основное направление, специализация профессора Рубинсона – социально-экономические отношения и проблемы античного мира, точнее – древ-них Греции и Рима в период с 6 века до новой эры и до начала новой эры. Это - интереснейшее время развития человеческой цивилизации, включающее расцвет древней Греции в период правления Перикла, войны Александра Македонского, Пунические войны, восстание Спартака, Иудейскую войну, периоды триумвиратов, диктатуры Цезаря и его убийства. Среди немалого числа работ профессора Рубинсона нельзя не упомянуть книгу «Крупнейшие восстания рабов в античном мире. 500 лет исследований», изданную в Германии на немецком языке в1993 году.
Но этой тематикой круг научных и политических интересов Зеева Рубинсона далеко не ис-черпывается. Так например, в 1987 году в Оксфорде издана его книга «Восстание Спартака и советская историография» на английском языке. На многих примерах автор доказывает, как сталинская тоталитарная система создавала «управляемую историю».
Профессор Рубинсон участвовал во многих конференциях в разных странах, читал курсы лекций в университетах разных стран. Его успеху в большой степени способствует свободное владение ивритом, английским, немецким, русским, латинским, древнегреческим языками. Кро-ме того, читает на французском, итальянском, польском. Профессор Зеев Рубинсон

После переезда в Тель-Авив Надя много лет ещё работала в медицинских учреждениях Гуш-Дана. Сын Зеева и Нади Дрор Рубинсон, окончив медицинский факультет Иерусалимского университета, получив третью степень доктора наук, возглавляет ныне в больнице А-Шарон отделение ортопедии и преподаёт в Тель-Авивском университете.
В августе-сентябре 2004 года Рубинсоны вместе с большой группой израильтян – бывших жителей Харбина во главе с Теодором Кауфманом посетили этот город. Там, на конференции, посвящённой истории евреев Харбина, профессор Зеев Рубинсон выступил с докладом «Еврейские беженцы из Германии в Харбине», вспомнив одиссею своей семьи и многих тысяч евреев в самые трагические годы существования нашего народа. Как вырос и изменился город их детства и юности, приютивший и познакомивший Надю и Зеева, тогда ещё не представлявших себе, что путь в мировую науку может пролегать через скромный израильский кибуц.


Михаил Ринский тел. (972)-3-6161361,
(972)-54-5529955

ВЫДАЮЩИЙСЯ ЛИДЕР ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫХ ЕВРЕЕВ (Авраам Кауфман)

Михаил Ринский

ВЫДАЮЩИЙСЯ ЛИДЕР ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ЕВРЕЙСТВА

В истории евреев Дальнего Востока первой половины ХХ века, насыщенной до предела драматическими событиями войн и социальных потрясений, Авраам Кауфман сыграл исключительную по своему значению роль. Он был руководителем еврейства Харбина в годы его расцвета и защитником – в самых тяжёлых ситуациях.

Местечковый городок Мглин в Черниговской губернии, в тридцати верстах от железной дороги, в конце XIX века был небольшим и скромным: две тысячи евреев составляли большинство населения. Зажиточная хасидская семья Кауфманов, владельцев крупного пенькового дела, была одной из самых уважаемых и в городских, и в помещичьих кругах. В большой патриархальной семье Шнеур-Залмана Кауфмана предметом особой гордости стало то, что сын Иосиф женился на красавице Софье, внучке гениального "Старого Равви" Шнеерсона, основателя религиозно-философского учения и движения "Хабад". Естественно, и сами молодые гордились такими предками и свято соблюдали традиции хасидизма.
Абрам (Авраам), родившийся в 1886 году, был вторым сыном в семье, первым был брат Борис. Затем ещё родилась дочь Зина, и в 1891 году Иосиф с Софьей и тремя детьми переехали в Пермь, один из разрешённых для евреев за чертой оседлости и перспективных для купечества городов. Тогда в Перми насчитывалось 45-тысяч жителей, в том числе тысяча евреев. В целом по губернии евреи составляли около одного процента. Иосиф открыл большой оптовый склад мануфактуры. Через четыре года добавится в семье сын Семён.
В суровой Перми евреи, быстро приспосабливаясь к местным условиям, в то же время со-храняли свои национальные обычаи, общинные связи. Ещё в 1886 году была построена первая деревянная синагога, в 1903-м – каменная. Семейным и внутриобщинным языком оставался идиш.
Как и братья, Авраам начинал учёбу в хедере. Учились за столом в квартире меламеда, ко-торый, чтобы прокормиться, ещё и выпекал хлеб. Затем была гимназия, куда евреев принимали, соблюдая процентную норму: один на двадцать "гоев". Параллельно ещё и хедер, а с 4-го класса тот же учитель хедера приходил домой заниматься с братьями.
Отец был знатоком еврейской литературы – в молодости писал на иврите стихи. Отлично знал Талмуд и еврейские законы, но фанатом не был. Начав с участия в пропалестинском движении д-ра Лео Пинскера, Иосиф затем включился в работу сионистского герцлевского кружка, со временем возглавив его, часто сам выступая с докладами на еврейские исторические и сионистские темы. Сионистские настроения отца Авраам впитал с юных лет.
Окончив гимназию, он продолжил учёбу в Швейцарии, на медицинском факультете Берн-ского университета. После революционных событий и октябрьских погромов 1905 года полити-ческие страсти в еврейской студенческой общине были накалены. Первый шок от многочислен-ных сообщений о зверствах в кровавых погромах сменился бурным возмущением. В университете был организован цикл платных лекций о бесправии евреев России, в защиту веротерпимости. Все сборы были направлены в фонд помощи жертвам погромов.
В знак протеста против погромов в те годы Россию покинули и поселились в Швейцарии виднейшие еврейские писатели: Шолом-Алейхем, Менделе-Мохер-Сфорим, Бен-Ами, поэт Шаул Черниховский, доктор Иосиф Клаузнер и другие. Общение с этими выдающимися личностями, их пример верности своему народу сыграли важную роль в формировании мировоззрения и сионистском воспитании еврейской студенческой молодёжи. Кауфман – в числе самых активных: его избирают заместителем председателя Бернского академического ферейна – Союза еврейских студентов – в то время, когда председателем Союза был сам Хаим Вейцман, будущий Президент Израиля, тогда аспирант-химик Женевского университета.
В 1908 году, получив диплом Бернского университета, доктор Авраам Кауфман приехал к родителям в Пермь и приступил к медицинской практике. За четыре года, как пишет исследователь истории евреев Урала Ирина Антропова, Авраам стал одним из наиболее известных пермских врачей. В то же время, он не мог оставаться в стороне от политической борьбы своего народа, в чём он был единомышленником со своим отцом. Авраам, по поручениям признанного руководителя сионистского движения в России тех лет Иехиэля Членова, много ездил по городам Поволжья и Урала, способствуя развёртыванию деятельности местных организаций и сбору средств в фонд покупки земель в Палестине.
В 1911 году в Пермь приехала подруга Авраама по учёбе в Бернском университете и его единомышленница Берта. Родители её жили в бессарабском городе Бричаны. Вместе с Авраа-мом Берта получила диплом врача. В Перми молодые пошли под хупу. К этому времени у них созрел план начать самостоятельную жизнь, что называется, с белого листа. Тем более что, воспользовавшись льготами царского правительства, предоставлявшимися переселенцам в зону Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), масса евреев из европейской части Российской империи переезжала в этот богатый и необжитый край. В 1912 году доктора Авраам и Бер-та Кауфманы приехали в Харбин, центр КВЖД.
К этому времени относится новая волна притока евреев в Харбин. А первые из них начали селиться в этом городе после заключения в1897 году договора России с Китаем о строительстве КВЖД. Хотя Маньчжурия считалась приграничной зоной, куда евреи не допускались, но без богатых еврейских подрядчиков властям было никак не обойтись. И в 1901 году генерал-губернатор Гродеков согласовывает с Генштабом вопрос о разрешении въезда в Маньчжурию тем евреям, чьё пребывание "будет признано желательным интересам дороги по удостовере-нию администрации последней".
Уже в 1903 году в Харбине насчитывалось 500 евреев – больше, чем во Владивостоке. Бы-ла создана и официально зарегистрирована харбинская еврейская духовная община (ХЕДО) и приобретён большой участок для строительства синагоги. Несмотря на запрет, продолжался рост еврейского населения и в период русско-японской войны, усилившийся в связи с волной погромов в европейской части Российской империи. После окончания боевых действий многие из 25 тысяч евреев, принимавших участие в русско-японской войне, остались жить в зоне КВЖД, воспользовавшись разрешением бывшим военнослужащим селиться в любой зоне. Немалое число из них пригласило к себе и родственников.
К 1907 году в Харбине было уже не менее трёх тысяч евреев. Работали общественное учи-лище, бесплатная еврейская столовая; благотворительное общество оказывало помощь двумстам семьям; выдавались беспроцентные ссуды. В 1909 году открылась синагога в новом здании. Общественная библиотека к 1912 году насчитывала 13 тысяч книг. Быстрое всестороннее развитие еврейской общины Харбина стало возможным потому, что зона КВЖД, как частного предприятия, находилась на особом положении, не подпадая, как все российские города Дальнего Востока, под продолжавшие действовать драконовские ограничения для еврейского насе-ления.
Но еврейская община не в полной мере использовала свои возможности как для внутренне-го духовного развития, так в особенности для разностороннего участия в быстро нараставшей в то время политической борьбе еврейского народа во всём мире. Приезд в 1912 году Авраама и Берты Кауфманов заметно оживил общественную жизнь общины, и прежде всего – сионистскую деятельность, "пробудив от летаргического сна" харбинских евреев, и "ввёл их в контакт с внешним миром", как писал современник. Уже в год их приезда создаётся Палестинское общество, ставшее центром сионистской деятельности всего Дальнего Востока. Прекрасный органи-затор, эрудит еврейской истории и литературы, Авраам не только сам читает лекции и пишет статьи, но и вовлекает в активную деятельность других. Он публикует яркие статьи в защиту Бейлиса, вызывая недовольство цензуры, но завоёвывая уважение в общине. Одновременно Авраам и Берта, как врачи, включаются в профессиональную деятельность, быстро приобретя авторитет и клиентуру.

Авраам Кауфман и Берта Шварц-Кауфман

Время перед Первой мировой войной характеризуется как количественным ростом общины, в том числе за счёт переселения евреев из Сибири и Дальнего Востока, так и ростом доли еврейского капитала в промышленном и торговом развитии Харбина и зоны КВЖД. О роли еврейской общины в жизни города лучше всего говорит то, что в городской думе из 40 гласных 12 были евреями. Это стало возможным также благодаря городской атмосфере, отличавшейся в то время, по словам историка Г.В. Мелихова, "высоким уровнем образования и культуры, широтой взглядов, веротерпимостью, более широким размахом культурной, торговой и предпринимательской деятельности".
С началом Первой мировой войны многочисленное еврейское население местечек черты оседлости было изгнано из прифронтовых районов, и харбинская община включилась в кампа-нию помощи беженцам. Потом начался массовый исход евреев в том числе в Америку, причём многие бежали через Китай, и Харбин служил для них перевалочной базой. С надеждой приветствовали евреи Февральскую революцию 1917 года. А. Кауфман писал, что евреи Харбина встретили ликвидацию самодержавия "не как раскрепощённые рабы, а как свободные сыны еврейского народа, всегда свободной в своей духовной жизни еврейской нации, идущей по исто-рическому пути национального возрождения". Российские события октября 1917 года сионисты Харбина встретили сдержанно, зато с ликованием - ноябрьскую Декларацию Бальфура, сыгравшую важнейшую роль в дальнейшей борьбе за создание еврейского государства в Палести-не.
Среди еврейского населения возросла роль сионистских партий, а Авраам стал одним из их авторитетнейших лидеров. В конце 1918 года он был избран заместителем председателя Национального совета евреев Сибири и Урала, возглавлявшегося М. Новомейским. А в 1919 году Авраам избирается председателем Харбинской еврейской общины. Показателен состав Совета общины, избранного всеобщим прямым и тайным голосованием: из 40 членов Совета – 16 сионистов, 8 бундовцев, 7 – из партии Поалей-Цион, 4 - из Цеирей-Цион, 5 – агудат Исраэль. В Совете шла острая внутриобщинная борьба. Основным противником сионистов во главе с А. Кауфманом был Бунд, прочие социалистические и рабочие партии включились в работу Палестинской комиссии, созданной для реальной помощи возрождению Палестины.
Аврааму приходилось преодолевать оппозицию и в других вопросах. Так, Бунд и Поалей-Цион настаивали на приоритете идиша в еврейских школах. Сионисты и в этом вопросе одержали победу в пользу иврита.. Одновременно новое руководство общины укрепляло свой авторитет практическими делами. Ещё в 1918 году было открыто новое здание еврейской гимназии. Построили общежитие для беженцев и малоимущих, школу в еврейском пригороде, новую дешёвую и бесплатную столовую. Для финансирования всесторонней социальной и благотворительной работы ввели добровольный прогрессивно-подоходный налог, и в этом вопросе преодолев сопротивление оппозиции. Эти своевременные меры помогли общине выстоять в тяжёлый период гражданской войны в России. С помощью банкира М. Бунимовича Авраам и группа врачей создают медицинское общество "Мишмерес Холим" – "Охрана здоровья" и организуют бесплатную медицинскую помощь для неимущих и малоимущих, в том числе и бесплатные медикаменты и дополнительное питание для детей.
Поток еврейских беженцев из России через Китай возрос многократно. Многие оседали в Харбине. В 1919 году здесь было уже свыше 7,5 тысяч евреев. Авраам Кауфман занимался приёмом и помощью евреям-беженцам, оказанием гуманитарной помощи голодающим России в 1921 году, оказанием помощи жертвам погромов и приёмом еврейских сирот, чьи родители погибли в этих погромах. При всех проблемах, Авраам не ослабляет работу в пользу еврейской Палестины. В Харбине проходит конференция с участием председателя Национального совета евреев Сибири и одновременно председателя Сибирского бюро сионистов М. А. Новомейского. Приезжает из Лондона в Харбин эмиссар ЦК сионистов И. Коуэн, - и организуется сбор средств в пользу палестинских проектов. С 1921 года начинает выходить еженедельник "Еврейский вестник" на русском языке.
Между тем, в дружной семье Кауфманов были и свои радости, и свои невзгоды. В 1919 году родился сын Исай, в 1924 году – второй сын Теодор. К сожалению, в 1925 году от отравления умерла Берта. Пройдёт время, и сыновьям Теодора заменит мать Эсфирь Давыдовна, а в семье прибавится ещё один сын – Давид.

Иосиф Кауфман, 1918 год

Развитие еврейских организаций и учреждений продолжалось, несмотря на все сложности, и в 20-е, и в начале 30-х годов. В 1921 году было открыто Харбинское общественное коммерческое училище. В нём с 1934 по 1945 год вёл уроки еврейской истории Авраам Кауфман. В том же 1921 году открылся дом для престарелых. В 1932 году был открыт приют для хроников и душевно-больных. В 1933 году в большом здании начала работать еврейская больница, в которой лечили больных 25 врачей разных специальностей.
В ходе и после Гражданской войны десятки тысяч бывших белогвардейцев и членов их се-мей бежали в зону КВЖД, главным образом в Харбин. Среди них было немало антисемитов. Созданные ими партии и общества профашистского толка терроризировали советских граждан и еврейское население, усиливая свои наглые действия по мере вытеснения Японией Советского Союза из зоны КВЖД. Разнузданный антисемитизм пропагандировался с начала 30-х годов со страниц газеты Российской фашистской партии "Наш путь" под редакцией К. Родзаевского. Участились хулиганские нападения и похищения людей с целью выкупа.
В этих условиях еврейская община и лично А. Кауфман многократно выражали протест японским властям, требуя запрета деятельности хулиганских элементов. Одновременно еврейская община приняла меры самообороны. Ещё в мае 1921 года в Харбине состоялся съезд еврейской молодёжи и была создана организация "Геховер" для подготовки молодёжи к нелёгким условиям жизни в Палестине. Теперь же, в 1929 году, была создана секция всемирной молодёжной полувоенной организации "Брит Трумпельдор" (БЕТАР), где молодёжь проходила духовную, военно-спортивную и профессиональную подготовку, изучала иврит для будущей палестинской жизни и обороны, и одновременно членам "Бетара" и другого созданного общества "Маккаби" не раз приходилось давать отпор бандитам – антисемитам Харбина.

Еврейская больница Харбина

Но, конечно, численное преимущество, да и негласная благосклонность властей и полиции были на стороне фашиствующих молодчиков, и они себе позволяли многое. Харбин потрясло похищение, а затем и зверское убийство в 1933 году Семёна Каспе, сына крупного предпринимателя, молодого музыканта и, между прочим, французского подданного. Хотя фашисты при-знались в преступлении, хотя убийцам был вынесен суровый приговор, все они в результате вышли "сухими из воды".
В апреле 1934 года, после прихода к власти в Германии фашистов, в знак протеста против травли и убийств евреев этой страны в синагоге Харбина состоялось грандиозный митинг, в противовес трусливому отмежеванию большинства Совета ХЕДО. На митинге в присутствии двух с половиной тысяч евреев с яркой антифашистской речью выступил и А. Кауфман.
Положение общины усложнилось после создания в 1934 году Бюро по делам российских эмигрантов, и хотя еврейская община основные вопросы решала напрямую с китайскими и японскими властями, контакты с БРЭМ были неизбежны.
Все годы японской оккупации, вынужденный контактировать с властями Японии и марионеточного Государства Маньчжуго в интересах общины и беженцев, в том числе из Германии и оккупированных ею стран Европы, Авраам в то же время вёл бескомпромиссную борьбу с антисемитизмом, печатая на страницах "Еврейской жизни" острые статьи, выражая протесты властям. Заключение антикоминтерновского пакта Германии и Японии в 1936 году сказалось на росте антисемитских настроений за счёт фашистской пропаганды и демаршей германских властей. Но, тем не менее, японцы принципиально проводили свою линию, и с 1935 года первые из 20 тысяч европейских евреев прибыли в Шанхай. В 1939 году А. Кауфман прибыл в Токио, где многое сделал для защиты евреев Китая и еврейских беженцев из Европы. И всё-таки ограничения продолжались В 1940 году закрыли Коммерческое училище, которое закончил сын Тео-дор. Старшему сыну Исаю удалось в 1939 году эмигрировать в США.
В декабре 1941 года, когда Япония начала войну против США, десятки евреев были аре-стованы как шпионы и подвергнуты пыткам и истязаниям. В 1943 году в Шанхае было создано еврейское гетто для европейских беженцев. Закрыли журналы "Еврейская жизнь" и "Ха-Дегел", одновременно и русский фашистский журнал "Нация". В то же время основные учреждения еврейской общины продолжали функционировать, обеспечивая интересы еврейского населения Харбина, вплоть до вступления советских войск 17 августа 1945 года.
А 21 августа Авраам Кауфман был арестован советскими властями, наряду с 250 другими активными административными и общественными деятелями города. Свыше месяца в тюрьме, в ужасных условиях, и 26 сентября он был, в числе многих, вывезен в российский лагерь. Работал по специальности, но как заключённый без суда, и лишь в конце 1946 года был переведён в тюрьму Свердловска, где началось продолжительное следствие: требовали признания в шпионаже в пользу англичан, японцев. Затем за Авраама Кауфмана, как, по словам следователей, "вождя сионистов", взялась непосредственно московская Лубянка, те самые органы госбезо-пасности. Авраам не отрицал своей сионистской деятельности и исписал сотни листов о всей своей работе, начиная с учёбы в Базеле. Но категорически отрицал какую-либо причастность свою и сионистских организаций к деятельности против СССР. Следователи, целеустремлённо выбивавшие то, чего не было, в ярости разрывали написанное. Приговор был вынесен не судом, а так называемым "Особым совещанием" при МГБ день в день через три года после ареста в Харбине. 1 августа 1948 года Авраам Кауфман был приговорён к "вышке" того времени - 25 годам лишения свободы.
Невозможно без содрогания читать книгу доктора Кауфмана "Лагерный врач" о том, что пришлось испытать ему самому и чему быть свидетелем за долгие годы пребывания в застенках и лагерях Казахстана и Мордовии, из которых он был освобождён только в сентябре 1956 года, то есть через 11 лет после ареста. Полный произвол следователей, тюремного и лагерно-го руководства, безнаказанная разнузданность уголовников-убийц, унизительное полуголодное существование заключённых на долгие сроки без суда и следствия… Большой авторитет и по-всеместная востребованность опытного врача, в сочетании с умением завоевать симпатии и уважение людей помогли Аврааму выжить в этой адской обстановке.
Все эти годы Авраам не имел возможности переписываться с семьёй и далеко не сразу уз-нал благодаря случайным возможностям, что Эсфирь с Тедди в 1950-м году, а Давид несколько раньше смогли репатриироваться в Израиль. После освобождения Авраам приехал в Москву и навестил сестру, с которой незадолго до освобождения начал переписку через третьих лиц. Но оставаться в Москве, как и ещё в восьми десятках городов Союза, он права не получил. Обратившись в ОВИР, сионист А. Кауфман, несмотря на отсутствие советского гражданства, не получил права выезда в еврейскую страну для воссоединения с семьёй. Не смог он также, несмотря на имевшееся разрешение и закон, получить прописку в Подмосковье и вынужден был вернуться в Карагандинскую область Казахстана, в лагерях которой "отбыл" несколько лет. Здесь он приступил к работе врача и, наконец, начал переписку с семьёй.
Приводя в своей книге высказывание У. Черчилля об СССР: "Богатая страна и нищий на-род", Авраам иллюстрирует их описанием убогого быта в Караганде, где не было зубной пасты и трусов, а колбасу можно было купить только с дворового входа магазина.
В Караганде, получив из Израиля от семьи вызов, Авраам подал в ОВИР заявление на вы-езд, но там ему заявили, что для продолжения разговора ему следует иметь советское гражданство или вид на жительство. От получения советского гражданства, памятуя прошлое, Авраам отказался. Но когда через полгода он получил вид на жительство, оказалось, что вызов из-за границы принимается во внимание только для граждан СССР.
Тогда Авраам Кауфман избрал другой путь. Сделав фотокопии своего паспорта без граж-данства, он послал их заказным авиаписьмом в посольство Израиля в Москве с просьбой о предоставлении ему израильского гражданства, как еврею – лицу без гражданства. После томительного ожидания и контактов с представителями посольства в июле 1958 года Авраам получил загранпаспорт гражданина Израиля, а в августе подал в ОВИР заявление о выезде. На-чальник ОВИРа обещал оформить визу в срок до шести недель, но время это растянулось на два с половиной года, и только в марте 1961 года, проявив невероятную настойчивость, Авраам Кауфман, с помощью посольства Израиля, вылетел через Вену в еврейскую страна.
И молодое государство приняло выдающегося сына своего народа с радостью, теплотой и уважением, достойными того неоценимого вклада, который он внёс в приближение его рождения. В Израиле Авраам оказался в окружении своих соратников и учеников, к тому времени уже объединённых Ассоциацией выходцев из Китая – "Игуд Иоцей Син". А потом, как пишет сын и верный продолжатель дела Авраама - Теодор Кауфман, " на склоне жизни - десять лет сча-стья, подаренных Судьбой на Родине. Не как пенсионер, не как наблюдатель, а как активный, полезный гражданин страны, врач и общественный деятель".
Авраам Кауфман скончался на 86-м году своей насыщенной жизни, сущностью которой он, как писал его ученик и последователь И. Надель, "отобразил решающую эпоху истории нашего народа, и его биография составляет концентрированный экстракт жизни целого поколения".

Михаил Ринский (972)3-6161361